Ирина Никонова о Михаиле Нестерове

Глава двадцать шестая

В феврале Нестеров чувствовал себя особенно слабым. К тому же дома, как и в большинстве московских домов, перестали топить. Е.П.Разумова поместила Нестерова в клинику Института рентгенологии и радиологии на Солянке, где он пробыл до мая. Там он написал превосходный очерк о Ярошенко, чувство любви и уважения к которому пронес через всю жизнь. Очерк был опубликован в том же году журналом «Октябрь». Возвратившись домой, Нестеров по-прежнему больше лежал, он говорил Дурылину, что за последнюю зиму постарел на десять лет. Летом 1942 года В.М.Ямщикова (писательница, известная под псевдонимом Ал.Алтаев) посетила Нестерова. Он лежал в постели, бледный, осунувшийся, но взгляд его был по-прежнему зорок. Спросил о работе. Она рассказала, что изучает материалы истории крепостных мастеров, много занимается прошлым Академии художеств, еще времен Оленина. Нестеров всем этим заинтересовался и, хотя ему было трудно говорить, да и врачи запрещали, заметил, что задача раскрытия психологии художника, которая стоит перед писательницей,- необъятна и трудна. Сказал, что встречал только два примера правдивого понимания сущности творчества: это «Портрет» Гоголя и «Творчество» Золя. Однако прибавил, что писать нужно, ибо у нас много больших талантов, «которых никто не удосужился коснуться пером».

80-летие Нестерова торжественно отмечалось 30 мая в Центральном доме работников искусств. Открыл его председатель Комитета по делам искусств М.Б.Храпченко. Доклад делал С.Н.Дурылин. Он был потом напечатан в виде отдельной книги. Вышла она в издательстве «Искусство» за несколько дней до смерти Нестерова. Это прекрасный очерк, полный истинного понимания и глубокого проникновения в творчество художника.
После торжественного заседания был концерт.
Первого июня в квартире Нестеровых собралось много народу, было много цветов, много приветствий, телеграмм, адресов, просто писем, они продолжали поступать и позднее.
На другой день в «Правде» были опубликованы два Указа: один - Президиума Верховного Совета СССР - о награждении Нестерова орденом Трудового Красного Знамени. Другой - Указ Президиума Верховного Совета РСФСР - о присвоении ему звания заслуженного деятеля искусств РСФСР.

Нестеров отчетливо понимал, что силы его на исходе. Сообщая П.Е.Корнилову о том, как было отмечено его 80-летие, он писал: «...но жизнь прожита, все кончено, сделано во всю силу, что было отпущено, а что сделано плохо или недоделано - прошу простить меня»6. Но жизнь не отпускала его от себя. Предполагалось второе издание «Давних дней», и Нестеров уже думал о плане этого второго издания, начал писать новый очерк. Это был очерк о Риме. В его представлениях об искусстве, о его величии и красоте Рим значил многое. Нестерова последние месяцы жизни очень угнетало его нездоровье, угнетало то, что он не может быть полезен, то, что он стар и болен. Он восхищался мужеством других, заботился о близких ему. В августе 1942 года Нестеров пишет В.Г.Лидину письмо, в котором просит его, как члена Президиума Союза писателей, поддержать литературоведов П.П.Перцова и К.В.Пигарева в приеме в члены Союза. Он находит слова ободрения для пейзажиста Н.М.Ромадина, с которым в то время переписывался, поддерживает в нем веру в себя, пытается снять его сомнения. Кукрыниксы в 1942 году работали над картиной «Таня», посвященной подвигу Зои Космодемьянской. И Нестеров много помогал им своими советами. В то время Нестеров смотрел и новый цикл рисунков Д.А.Шмаринова «Не забудем, не простим!», посвященных людским трагедиям и героическому духу современников.

В июне 1942 года предстояло еще одно событие - 20 числа исполнялось сорок лет со дня свадьбы Нестерова и Екатерины Петровны. И художник в честь этого дня, превозмогая болезнь, старость, усталость, написал свое последнее произведение - пейзаж «Осень в деревне» на мотив строк Пушкина: «Уж небо осенью дышало...» Картина была написана летом, в июне, а изображала она осень. Размер ее был сравнительно большим (76X79), чуть меньше портрета Мухиной. На обороте холста надпись: «Дарю «Осень в деревне» жене моей Екатерине Петровне в память сорокалетия нашей свадьбы 20 июня 1902 г Михаил Нестеров 1942 г Июнь». ...Глубокой тревогой охвачен осенний сумрачный пейзаж. Серое небо с тяжело нависшими облаками, темные, почти черные ели, дом, крытый серой соломой. К нему по темной зеленой траве, вытянув шеи, идут гуси, их белые пятна резко и тревожно выделяются на сумрачном фоне. Два тонких, одиноких, совершенно голых ствола берез сиротливо тянутся кверху. Сумрак и беспокойство точно распростерлись над серым деревенским домом, прижавшимся к земле. Глубокую напряженную тревогу, тревогу за свою землю, за землю, которую он любил и которой посвятил всю жизнь, выразил художник в своей последней работе. То, что он мог написать картину, видимо, очень обрадовало Нестерова. Он пишет в августе Ю.Н.Урусман: «Вера (В.М.Титова) сказывала, каков я стал, но это все касается моего бренного тела, дух же мой по-прежнему бодр, неугомонен. Написал я небольшую картину «Осень в деревне», покажу ее тебе, если ты забредешь на Сивцев Вражек»