Ирина Никонова о Михаиле Нестерове

Глава десятая

После завершения Владимирского собора Нестеров становится модным живописцем религиозных образов. К нему обращаются с просьбой сделать росписи православного собора в Варшаве, археолог-архитектор В.В.Суслов зовет его принять участие в художественных работах в новгородском храме св. Софии, Н.А.Терещенко предлагает расписать собор в Глухове. Работа над мозаиками для храма Воскресения в Петербурге еще более укрепляет его положение. Промышленники, сановная знать и, наконец, царская фамилия становятся заказчиками Нестерова. В 1898-1900 годах он делает образа для часовни над усыпальницей семейства фон-Мекк на Ново-Девичьем кладбище в Москве. Крупный промышленник и коллекционер, А.К. фон-Мекк дает понять художнику, чтобы он в цене не стеснялся. Нестерову было заказано три больших образа по 2 аршина каждый (то есть около полутора метров), потом заказ был, видимо, расширен, и Нестеров сделал для часовни образа богоматери, спасителя, святых - Георгия. Софью, Веру, Надежду, Любовь, а также композицию «Вознесение Господне». В 1899 году он начинает работать по заказу Н.И.Оржевской над образами для иконостаса и эскизами стенной росписи для церкви Петра Митрополита в Новой Чартории (бывшем волынском имении), сооруженной над могилой ее супруга П.О.Оржевского, командира жандармского корпуса, виленского генерал-губернатора. В следующем году художник делает эскизы мозаичных образов для часовни на могиле графов Бобринских в Александро-Невской лавре. Бобринские принадлежали к высшим сановным сферам того времени. Среди них были и петербургские генерал-губернаторы, и крупные помещики, и сахарозаводчики, и министры путей сообщения, члены Государственной думы и лидеры националистов. Позднее, уже в начале 900-х годов, Нестерова приглашает принцесса Е.М.Ольденбургская, председательница Общества поощрения художеств, сделать образа для иконостаса старой церкви в Гаграх, которые принц А.П.Ольденбургский возымел намерение превратить в новую Ниццу. (Изобразительное искусство и живопись: Картины художника Ван Гога.)

В 1898 году цесаревич Георгий Александрович, младший брат Николая II, поручает Нестерову роспись дворцовой церкви в Абастумане, небольшом по тем временам кавказском курорте, где больной туберкулезом наследник русского престола жил почти постоянно. Там была построена дворцовая церковь в честь св. Александра Невского, и граф И.И.Толстой, нумизмат и археолог, в то время вице-президент Академии художеств, в ноябре 1898 года сообщил Нестерову о желании наследника привлечь его к росписи храма. И.И.Толстой предложил художнику отправиться на следующий месяц в Абастуман вместе с вел. кн. Георгием Михайловичем, управляющим Русским музеем, особенно опекавшим строительство храма. Приняв столь лестный и одновременно обеспечивающий безбедное существование заказ, Нестеров из-за болезни дочери все же отказался ехать вместе с великим князем. Но художника радовало это предложение. Само расположение абастуманского курорта на высоте 1300 метров над уровнем моря, в одном из ущелий Аджаро-Ахалцихского хребта Малого Кавказа, отроги которого были покрыты хвойным лесом, представлялось на редкость привлекательным. Храм, казавшийся среди гор небольшим, на самом деле высокий и внутри обширный, был построен из местного камня серо-желтоватого («горчичного») оттенка архитектором Симонсоном при участии В.Ф.Свиньина. Его строгие формы напоминали своими очертаниями постройки древнегрузинского зодчества. Прообразом постройки послужил средневековый храм в селении Зарзма, сооруженный в первой половине XIV века, во времена царствования Георгия V Блистательного, когда Грузия переживала период освобождения от монгольского владычества. Храм в Зарзме находился в полуразрушенном состоянии. Однако и в таком виде он произвел на Нестерова сильное впечатление. Художник впервые увидел один из памятников грузинской средневековой культуры и был поражен его красотой, особенно красотой росписей. «Перед нами предстало чудо не только архитектуры, но и живописное чудо. Храм весь был покрыт фресками. Они сияли, переливались самоцветными камнями, то синими, то розовыми, то янтарными». Но радость от встречи с замечательным искусством была омрачена - купол здания провалился, посредине храма лежал снег, фрески погибали. Возвратившись в Абастуман, Нестеров стал просить наследника отпустить средства на восстановление храма, и эти средства были выделены.

Предварительные эскизы росписей, привезенные художником, наследник принял без замечаний и в сроках их исполнения не ограничивал. Единственным пожеланием заказчика было, чтобы Нестеров изучил памятники грузинского средневековья. Художник и сам этого очень хотел после знакомства с Зарзмой. Он хорошо знал византийское и древнерусское искусство и сразу ощутил их глубокую связь с грузинскими росписями и вместе с тем почувствовал удивительную своеобразную красоту памятников Грузии. Все это крайне его увлекало, уводило от повседневных забот, от борьбы «Мира искусства» с передвижниками, от бурной и переменчивой художественной жизни тех лет. «Ничего я тут не понимаю, - писал он 20 апреля 1899 года, по приезде в Киев, Турыгину, - и радуюсь, что от этого «мира» могу уйти подальше, авось в Абастумане мне удастся найти другой «мир», более крепкий, тихий и удобный для занятий искусством». Но жизнь, как всегда, вносила свои коррективы. В конце июня 1899 года в возрасте двадцати восьми лет скоропостижно умирает наследник, и Нестеров оказывается один на один со многими сложностями, неожиданно перед ним возникшими. Царская фамилия на первых порах заявила, что «воля почившего будет выполнена до конца», однако эти заверения не избавили художника от трудностей и лишних хлопот.