"Великий уфимец". Статья Александра Филиппова о Михаиле Нестерове

» Первая » Вторая » Третья » Четвертая » Пятая » Шестая

Поэзия - венец искусства, одухотворенная мысль народа, его отдохновение и оружие. Она - корона национальной культуры. А все творчество лучших художников мира, к каким достойно приравнен земляк наш Михаил Васильевич Нестеров, пронизано высокой поэзией. И мы, уфимцы, можем порой спорить о его проникновенном творчестве, можем воспринимать его всем сердцем или оставаться равнодушными, сторонними созерцателями, но знать о величии своего земляка и гордиться им должен каждый.
Казалось бы, о Нестерове писать совсем несложно: столько уже было сказано о нем, столько книг вышло, и сам он, к тому же, оставил после себя огромное литературное и эпистолярное наследие, - статьи, заметки, письма и даже биографическую повесть о детстве, которую в свое время высоко оценил Максим Горький. И во всем этом материале легко прослеживается не только сама жизнь Михаила Васильевича, но и история создания тех или иных полотен, его раздумия, мысли.
Да, казалось бы, остается только пользоваться этим огромным наследием души и разума. И все-таки у медали есть другая, оборотная, сторона. Легкость-то только кажущаяся, ибо духовный мир художника как личности был чрезвычайно глубок и возвышен, а полотна его неизъяснимо широки по своему диапазону, хотя спервоначала могут кому-то несведущему показаться однозначными, отдающими крепкой патриархальностью, с некоторой религиозной мистикой, если не касаться, конечно, его портретной живописи, которой в последние десятилетия своей жизни Михаил Васильевич уделял самое серьезное внимание.
Художник родился в Уфе 31 мая 1862 года, то есть 19 мая по старому стилю календаря. В своих прекрасно написанных литературных заметках он вспоминает детство, родную Уфу, родителей.
По семейным преданиям Нестеровы происходили от новгородских крестьян, в давние времена переселившихся на Урал. Дед художника - Иван Андреевич Нестеров - был вначале крепостным «дворовым человеком», а когда позднее стал «вольноотпущенным», с успехом закончил семинарию и, наконец, проявив неимоверное усердие, вышел в купеческое сословие. Таковым его знали в Уфе.
В доме деда любили литературу, своими семейными силами ставили на домашней сцене спектакли. Только что появившаяся комедия Гоголя «Ревизор» дошла и до провинциальной, затерянной в горах Урала маленькой Уфы. Нестеровы осилили даже ее, блестящую комедию своего современника, чем наделали большой переполох в тихой и размеренной жизни обывателей Уфы. Отец Михаила Васильевича с успехом сыграл в спектакле юркого Добчинского.
Книги в те годы были необычайной редкостью. Но в доме Нестеровых они водились. Еще в раннем возрасте, в детские свои годы, будущий великий художник с восторгом и удивлением прочитал эпопею Льва Толстого «Война и мир». Можно предполагать, что объемистую эту книгу маленький Миша прочитал по горячему настоянию отца, увлеченного литературой. И вообще, отец художника был личностью незаурядной, «горяч и своеобычен» - по словам самого Михаила Васильевича. Он рано заметил способности своего сына, не противился ему в выборе профессии. А ведь тогда во многих купеческих семьях было так: коль отец лавочник иль купец, то и сыну уготована та же дорога.
Много поздней, после трудных лет ученичества, когда Михаил Васильевич стал художником и сам почувствовал это душою, он посылал отцу своему все статьи и рецензии о проходивших выставках, в которых говорилось и о его работах. Художник писал, что отец его «сделал все, что положено ему было, и сделал хорошо...»
«Я благодарен ему, что он не противился моему поступлению в Училище живописи, дал мне возможность идти по пути, мне любезному, благодаря чему жизнь моя прошла так полно, без насилия над собой, своим призванием, что отец задолго до своего конца мог убедиться, что я не обманул его доверия».
Мягкий и добрый сердцем, отец художника, как видим, был строг разумом. Он хорошо и четко осознавал роль и предназначение сына, талант которого предначертал ему совершенно другие пути, нежели были они у предков Нестерова. Внимательно следил отец за титанической работой сына. И был не простым созерцателем, а участливым, горячим, порою - требовательным наставником.
Михаил Васильевич вспоминал позднее:
«Мой отец давно объявил мне полусерьезно, что все мои медали и звания не убедят его в том, что я «готовый художник», пока моей картины не будет в галерее» - имеется в виду галерея П.М.Третьякова, обессмертившая десятки имен российских художников.
Вот вам и купец, вот вам и уфимский заштатный провинциал!
Или еще один пример высокой требовательности отца, о котором поведал художник своему биографу:
«Бывало, предложат мне заказ на образа и предлагают хорошие деньги. Напишешь в Уфу: «Брать или не брать?» Из дому отвечают:
«Не бери. Всех денег не заработаешь. Тебе картины писать надо». А я и сам так думаю, - ну и с легким сердцем откажешься, бывало, от самых выгодных заказов...»
Отец художника уже тогда сознавал, что мазать образа и создавать картины - не одно и то же!
И сын гордо оправдал его надежды.
Не обделен был художник и материнской лаской. Будущий живописец был обязан матери жизнью своей вдвойне, ибо из двенадцати детей Марии Михайловны в живых остались лишь двое - дочь Сашенька и сын Михаил, названный так в честь деда по матери - Ростовцева.
До двухлетнего возраста мальчик был до того слаб и болезнен, что не чаяли, выживет ли он. Мать от него не отходила сутками...
«Эта борьба матери за жизнь сына, кончившаяся победой ее любви, вызвала и в сыне столь же горячую привязанность к матери».
Материнский образ хранил в своем сердце Михаил Васильевич всю жизнь. В нем виделись художнику главные черты русской женщины: ее величавая красота, терпеливость, трудолюбие, степенное достоинство русского национального характера. Образ матери художник воплотил, порою мельком, намеком, во многих своих женских персонажах. Но с особой страстностью и любовью запечатлен этот образ на знаменитом полотне «Святая Русь».
«Я рисовал ее больную, перед смертью, - рассказывал позднее художник. - Она не охотница была до портретов, но тут согласилась: «Ну что ж, нарисуй». И похвалила мои наброски. Я написал с нее схимницу - высокую, худую, спокойную, несмотря па недуг, — на большой картине «Святая Русь», последняя фигура справа. Такой она была перед смертью...»
Каждодневно, каждочасно переживала мать вместе с сыном его необычное увлечение искусством, его успехи и трудности на этом единожды избранном пути. Была для него надежной опорой и верным другом.
Когда Мария Михаиловна умерла 2 сентября 1894 года, буквально через пять дней, то есть уже 7 сентября, Нестеров писал своему другу А.Турыгину: «Покойная была с ясным, разумным мировоззрением, но с очень сильной волей и крайне деятельна; то, что она переделала в своей области, очень значительно и может служить красноречивым примером неутомимости в труде. Я потерял в ней не только мать, но и сознательно относящегося человека к моим планам, затеям».