Природа и человек в творчестве Нестерова. Статья Алексея Федорова-Давыдова

» Первая » Вторая » Третья » Четвертая » Пятая » Шестая » Седьмая » Восьмая » Девятая » Десятая » Одиннадцатая » Двенадцатая » Тринадцатая » Четырнадцатая » Пятнадцатая » Шестнадцатая » Семнадцатая » Восемнадцатая

Алексей Фёдоров-Давыдов - известный советский исследователь русской живописи, искусствовед и критик. Известен своими капитальными работами, посвященными изучению русской пейзажной живописи. Много внимания уделял пейзажной живописи Левитана, Нестерова, Серова, Врубеля. На этих страницах приводится текст его труда "Природа и человек в творчестве Нестерова".

Нестеров, как известно, был создателем ряда больших сюжетных картин. Вместе с тем он вошел в историю русского искусства и как мастер пейзажа. Ведь недаром мы наряду с «левитановским» говорим о пейзаже «нестеровском». Разумеется, можно и интересно говорить о Нестерове как о пейзажисте. Однако для анализа его понимания и трактовки русской природы придется привлекать не только немногие его пейзажи, но и сюжетные картины, а порой даже портреты. И обратно, вряд ли возможно рассматривать его сюжетные картинные композиции, не учитывая большой роли и значения в них пейзажа.
В большинстве лучших картин Нестерова действия и переживания людей даются в единстве и соответствии с «состоянием» природы, с «настроением» пейзажа. Нестеров был большим поэтом природы. Она увлекала его в самых различных ее проявлениях. Больше всего Нестеров любил русскую природу. Ему особенно была внятна «тихая песня севера». Он, как и Левитан, воспринимал природу в связи со своими личными переживаниями, и вместе с тем она вызывала у него глубокие философские размышления о жизни. В отличие от Левитана все это выражалось у Нестерова не чисто пейзажными средствами, а в сюжетных картинах.
В самом деле, если во всех картинах Нестерова, исключая разве только ранние, не характерные для его творчества, действие всегда происходит в природе, если его написанные в дореволюционные годы портреты, как правило, изображают людей в пейзаже, то собственно пейзажей, так сказать, «чистых» пейзажных картин у художника чрезвычайно мало.
Им было написано немало пейзажных этюдов, как для картин, так и без специального назначения. Но пейзажи-картины, такие, как, например, «Осенний пейзаж» (1906, Государственная Третьяковская галерея), являются, скорее, исключениями в его творчестве. Нестеров не мыслил людей вне природы, без пейзажного окружения, так же как он не мыслил пейзажа без людей и, главное, без какого-либо выражения в нем духовного содержания.
Характерна в этом отношении эволюция замысла картины «Родина Аксаковых». Этот сюжет, очевидно, очень занимал Нестерова, так как художник возвращался к нему неоднократно, начиная с середины 1900-х годов и вплоть до 1914 года («На родине Аксакова», 1914, Башкирский художественный музей имени М.В.Нестерова, Уфа). Интересно проследить эволюцию этой картины, как будто бы пейзажной по самому своему характеру. Действительно, первоначальный этюд («Чертово городище», 1900-е годы, собрание О.М.Шретер, Москва) представляет собою совершенно реальный натурный вид. Художника привлекает здесь изображение высокой горы и протекающей у ее подножия извилистой реки, далеких заречных далей с полями и перелесками. Он пишет пейзаж так, как он предстает перед ним в натуре, в его современном виде с железнодорожным мостом через реку. Летний пейзаж очень спокоен и ясен в своей красочной гамме: гора зеленовато-коричневая, дали постепенно голубеют, сочетаясь с голубоватыми облаками на небе, желтоватом вверху. Но вот перед нами написанная по этому этюду картина 1906 года «На родине Аксакова» (Харьковский музей изобразительного искусства). Исчезает железнодорожный мост, спереди появляется изображение идущей женщины в старинном платье. Задумчивая фигура этой женщины как бы накладывает отпечаток своих дум на пейзаж. Он начинает терять свою материальную плотность, весомость. Гора превращается в плоскую кулису, на которой вырисовывается фигура, горизонт поднимается, отчего далевой пейзаж также приобретает характер пейзажного фона. Сама гамма картины светлеет и как бы выцветает. В картине 1910 года («Родина Аксаковых», собрание В.М.Титовой, Москва) это проецирование на пейзаж душевного состояния женщины усиливается. Она идет, опустив голову под гнетом невеселых дум, костюм малосовременный. Картина и ее пейзаж начинают представляться уже историческими. Пейзаж становится сумрачным, дается в вечернем освещении. Наконец, в одном из последних вариантов 1913 года (собрание В.Н.Аралова, Москва) фигуру женщины заменяет изображение ветхого старца в схиме, и соответственно его религиозно-символическому образу таким же символическим и историческим оказывается пейзаж. Это уже - не вид с натуры, а переработанная, философски истолкованная природа, природа как место каких-то необычных действий и событий, природа в достаточной мере фантастическая в своей архаизированности, но для убедительности реально трактованная. Гора приближена к переднему плану и господствует в пейзаже; на ее вершине появляется церковка или часовенка. Цветовая гамма становится более условной в своих синеющих далях и сильно высветленной желтизне неба наверху. Все формы и пейзажа и фигуры монаха еще более невесомы и нематериальны. Картина в целом начинает приближаться к символике пейзажей Рериха. От натурного современного вида Нестеров приходит к изображению природы в каком-то ее древнем облике, в ее таинственной и суровой многозначительности, так же как от жизненной, созерцательно настроенной женской фигуры он постепенно переходит к религиозно-символическому образу старца.
Нестеров в своем творчестве развил, углубил и своеобразно истолковал ту слитность человека с природой, то единство переживаний человека и «состояния» природы, которые впервые в таком ясном виде были художественно утверждены В.М.Васнецовым в его «Аленушке» (1881). Нестеров развил и то, что лежало в основе этого показа единства человека и природы, - стремление поэтически осмыслить и отобразить народный характер.
Если В.Васнецова интересовали главным образом народные сказки, предания и легенды, то Нестеров пытается глубже войти в эту сферу, раскрыть именно самую «душу» народа, ее сокровеннейшие глубины. Выученик Перова и реалистов московской школы, он хочет показать это «сокровенное» как реально существующее! и выражающееся в поведении, облике, характере людей, в особой тонкой одухотворенности и прозрачной невесомости природы.
«Формулировать новое искусство можно так: искание живой души, живых форм, живой красоты в природе, в мыслях, в сердце, словом, повсюду»,- писал Нестеров. И в другом письме: «Мое призвание...- живые люди, живая природа, пропущенная через мое чувство - словом, «опоэтизированный реализм».