Природа и человек в творчестве Нестерова. Статья Алексея Федорова-Давыдова

» Первая » Вторая » Третья » Четвертая » Пятая » Шестая » Седьмая » Восьмая » Девятая » Десятая » Одиннадцатая » Двенадцатая » Тринадцатая » Четырнадцатая » Пятнадцатая » Шестнадцатая » Семнадцатая » Восемнадцатая

В дальнейшем художник откажется от такой симметрии третьего плана и заменит лес в эскизе Астраханской галереи и в картине более разработанным, чем в карандашном эскизе, абрамцевским видом, о котором речь будет идти далее. Зато в картине сохранятся домики, теперь даваемые рядом со стогами убранного хлеба. Они сосредоточиваются в центре и смотрятся по сторонам фигуры отрока. Получила свою дальнейшую разработку и деревня в центре, в которой мы находим вторую церковь. Эта деревня как бы обозначала место, откуда вышел пасти скот отрок.
Общая гамма третьяковского эскиза построена на сочетании разных оттенков желтоватых и светло-коричневатых цветов травы пригорка спереди, сжатых хлебов и домиков с зеленью лугов. Небо светло-серое и по-осеннему облачное. В эту мягкую гамму своеобразными акцентами входят темная зелень елей, черно-синее одеяние старца и довольно цветная одежда отрока (белая рубаха с красным воротом, синие порты и желтоватые сапожки).
В эскизе Астраханской картинной галереи опять происходит перемещение фигур отрока и старца. Теперь фигура старца с дубом отодвигается немного влево и между дубом и краем эскиза открывается некоторое пространство. У дуба появляются ветви и листья. Все это лучше связывает его, а через него и старца с далевым пейзажем. Таким объемным и ветвистым дуб остается и в картине. Но в его местоположении Нестеров находит некое среднее решение между третьяковским и астраханским эскизами. Просвет между дубом и краем картины сохраняется, но становится совсем небольшим. Нижний конец ствола и одна из ветвей дуба соприкасаются с этим краем. Так как при новом местоположении старца отрок стоит к нему ближе, его фигура отодвигается от центра. Это не соответствовало его значению в развертывании сюжета, и поэтому, вероятно, художник в картине снова возвращает его в то же почти центральное положение в композиции, которое он занимал в третьяковском эскизе. И его фигурка и фигура старца даются в профиль. При этом профильном изображении фигура старца оказывается целиком закрыта мантией и куколем. Видны лишь борода и руки, протягивающие отроку ковчежец. Мантия, скрывающая фигуру, делает ее как бы нематериальной. Большое значение в связи с этим приобретают материально трактованные руки. Они оказываются отвечающими молитвенно сжатым рукам Варфоломея. О том значении, которое придавал рукам старца с ковчежцем сам художник, свидетельствует специально написанный этюд (собрание Н.М.Нестеровой, Москва).
В астраханском эскизе несколько иной характер носит и пейзаж. Если его правая часть, видимая между фигурами, та же, что и в третьяковском эскизе, то левая - другая. Вместо леса здесь воспроизводится в более развернутом виде пейзаж окрестностей Абрамцева, каким он предстает перед нами в специально исполненном Нестеровым этюде (Государственная Третьяковская галерея) и в его описании в воспоминаниях художника. Там мы читаем: «Как-то с террасы абрамцевского дома моим глазам неожиданно представилась такая русская, русская красота: слева лесистые холмы, под ними извивается аксаковская Воря, там где-то розовеют дали, вьется дымок, а ближе капустные малахитовые огороды. Справа золотистая роща. Кое-что изменить, добавить и фон для «Варфоломея» такой, что лучше не придумаешь. Я принялся за этюд, он удался, и я, глядя на этот пейзаж, проникся каким-то чувством его подлинной «историчности».
В левой части астраханского эскиза мы видим и поросший леском холм и изгиб реки под ним, лесные дали в центре и среди них различные строения. К ним, вероятно, и должна была вести та дорожка через луг, которая намечена сзади фигуры отрока.
«Абрамцевскую» часть пейзажа Нестеров сохранил в картине, но, как уже говорилось, значительно разработал строения деревни и изобразил среди пространства второго плана домики, добавив к ним еще и стога.
В картине одеяние старца выписывается тоньше и отчетливей, но его фигура так и остается нематериальной, призрачной, как и подобает видению. Отрок же изображается вполне земным и реальным. Он все более становится тем главным персонажем, каким он выглядит в картине. Из первоначальной сцены поклонения юноши святому постепенно складывается сцена видения самого Варфоломея.
В связи с этим своим значением в картине образ отрока Варфоломея, естественно, нуждался в особо тщательной его разработке художником. Нужна была большая работа, чтобы превратить простого пастушка, которого мы видим в одном из первых этюдов, изображающих его в рост (собрание Н.М.Нестеровой, Москва), в тот тонкий и хрупкий образ охваченного религиозным экстазом юноши с восторженным лицом и молитвенно сжатыми руками, который поражает нас уже в незаконченной, оставшейся в большей своей части в рисунке, картине (Башкирский художественный музей имени М.В.Нестерова, Уфа) и, наконец, в самой законченной картине.
Нестеров сам вспоминал, как в поисках головы и лица Варфоломея с его неземным выражением он использовал головку только что перенесшей тяжелую болезнь, похудевшей и остриженной деревенской девочки: «Ее бледное осунувшееся, с голубыми глазками личико было моментами прекрасно, и я это личико отожествлял со своим Варфоломеем».
Вероятно, головку этой девочки, только с уже отросшими волосами, воспроизводит этюд Третьяковской галереи. Ее лицо, действительно, напоминает лицо Варфоломея, но оно проще и менее одухотворено. Да и волосы у нее светлой шатенки, тогда как у Варфоломея они русые. Почти законченный образ худенького мальчика с экстатически-восторженным лицом и молитвенно сложенными руками мы находим в двух других этюдах (Государственная Третьяковская галерея и Музея русского искусства в Киеве). Они написаны свежо и красиво, с живописной разработкой не только лица, но и белой рубахи. Зеленоватый фон несет в себе элементы пейзажа. Очевидно, Нестеров в этих этюдах уже хотел представить себе, как будет выглядеть отрок в пейзаже картины и как будет связываться с природой.