Ирина Никонова о Михаиле Нестерове

Глава девятая

Шел 1898 год. Время было весьма знаменательным и для развития русского искусства - время определенного перелома. В тот год в январе в залах Музея художественного училища Штиглица открылась организованная С.П.Дягилевым Выставка русских и финляндских художников. Состав участников выставки, где из русских выступали К.Коровин, Серов, Левитан, Нестеров, Ап.Васнецов, А.Бенуа, Бакст, Сомов, Рябушкин, Врубель, определил уже характер нового объединения - «Мир искусства», организационно оформленного в конце 1898 года выпуском первого номера журнала того же названия. За месяц до того постановкой трагедии А.К.Толстого «Царь Федор Иоаннович» начал свою деятельность Московский Художественный театр. В начале года, в марте, журнал «Вопросы философии и психологии» завершил публикацию сочинения Л.Н.Толстого «Что такое искусство?». Наступало иное время в развитии русской культуры. В те годы рядовые произведения некоторых представителей Товарищества теряли социальную остроту, порой мало отличались от академического направления. Все более углублялись противоречия между старшим и молодым поколением передвижников. В 1898 году в Киеве в период тяжелой болезни дочери Нестеров работал над своим программным произведением «Димитрий царевич убиенный». Незадолго до того художник, иллюстрируя рассказ В.М.Михеева «Отрок мученик. Углицкое предание», как бы обновлял в памяти впечатления, полученные во время их совместного путешествия по старым русским городам. К этой книге Нестеровым были сделаны семь страничных рисунков, два текстовых и все концовки. Два рисунка выполнил В.И.Суриков, орнаментальные заставки - весьма популярная в те годы художница Елизавета Бём.

Основная идея повествования В.М.Михеева соответствовала взглядам Нестерова. Она заключалась в утверждении смирения, покорности, душевной чистоты, всепрощения. Иллюстрации, особенно сюжетные, были весьма типичны для нестеровского творчества того времени и очень близки по своему внутреннему строю к будущей картине, посвященной царевичу Димитрию. Однако лучшую часть рисунков составляли пейзажные концовки с видами Углича, органически связанные с мотивами древней архитектуры, удивительно светлой и чистой по очертаниям. В пейзажах выражено чуть грустное, как бы отдаленное настроение, состояние мягкое и чистое, как душа мальчика, героя сказания. «Димитрий царевич убиенный», если не считать картины «Чудо», выпадает из общего плана нестеровских работ. Сюжет ее раскрывается во втором названии или, скорее, пояснении, данном Нестеровым: «По народному обычаю души усопших девять дней пребывают на земле, не покидая близких своих». Заведомая нереальность сюжета определила и характер решения самой темы. Художник пытался соединить изображение реального, земного существования, реальной, живой жизни, полной поэтической прелести, с неземным, нереальным. Фигура царевича Димитрия в полном облачении весьма конкретна, голова его неестественно склонилась, точно до сих пор чувствуя удар, нанесенный убийцами. Вместе с тем реальной фигуре придано неестественное выражение. Блаженная полуулыбка-полугримаса блуждает на лице Димитрия. С легкого весеннего неба взирает господь бог с нимбом на голове. Весенний пейзаж, подернутый сумраком, отмечен чертами стилизации и условности.

В то время в искусстве Нестерова наступают явные перемены. В июне 1898 года художник побывал за границей. Сначала в Мюнхене, а затем в Италии. В Мюнхене он посетил не только Старую, но и Новую Пинакотеку. Его всегда интересовало развитие современного искусства, и он внимательно осматривал экспозицию. Осмотрев выставку Сецессиона, на которой к тому же экспонировались и три его собственные картины: «Под благовест», «Великий постриг» и «Чудо», художник писал Турыгину: «Формулировать новое искусство можно так: искание живой души, живых форм, живой красоты в природе, в мыслях, сердце, словом, повсюду. Натурализм должен, по-моему, в недалеком будущем подать руку и идти вместе со всем тем, что лишь по внешности своей, по оболочке не есть натурализм. Искание живой души, духа природы так же почтенно, как и живой красивой формы ее». Однако поиски в искусстве выражения сокровенных сторон человеческой души порой приводили Нестерова к весьма странному противопоставлению «живой души, живых форм, живой красоты в природе» нереальности, «чудесности» самого сюжета. «Димитрий царевич» был экспонирован на XXVII Передвижной выставке в 1899 году и вызвал весьма разноречивые толки. Наиболее справедливо оценил картину Сергей Маковский в статье «Наши весенние выставки». Критик писал: «Теперь перед нами последняя картина Нестерова - «Святой Димитрий царевич убиенный». В ней, если можно так выразиться, обнажены до крайних пределов художественные приемы автора, что действует неприятно. Царевич Димитрий изображен здесь не воскресшим человеком душою и телом, как это вытекало из христианских представлений, а каким-то страшным и в то же время трогательным призраком, напоминающим тех бесприютных оборотней, которые до сих пор тревожат суеверное воображение народа, вызывая в нем испуг и жалость». Несмотря на многие и весьма существенные отличия, эта картина явилась как бы заключительной в цикле работ, связанных с изображением Сергия Радонежского. Отрицательные стороны нестеровского творчества были здесь доведены до предела. Когда художник писал «Видение отроку Варфоломею», в основе его замысла лежала мысль о реальности чуда в жизни мальчика - будущего преподобного Сергия. Это определило и само решение картины, как реальной сцены, и трактовку пейзажа, синтетического и обобщенного, но вполне реального. Природа, изображенная во всей своей возвышенной красоте, была самостоятельным источником высоких этических представлений.