Ирина Никонова о Михаиле Нестерове

Глава седьмая

Владимирский собор был построен в Киеве - одном из самых древнейших городов Древней Руси, олицетворявшем как образование русской нации, так и русской государственности. Киев был связан и с принятием христианства на Руси. В конце X века именно Киевская Русь объявила восточно-византийскую ветвь христианства господствующей религией. Согласно преданию, в ручье Крещатицкой долины, недалеко от его впадения в Днепр, происходило крещение киевлян во время принятия христианства. Город сохранил памятники древней культуры народа: собор св. Софии, Кирилловскую церковь, Киево-Печерскую лавру - и был связан в представлении многих с основанием древней русской культуры. Именно поэтому работы над росписями собора, посвященного св. князю Владимиру, стали столь ответственными и значительными для Васнецова, а затем и Нестерова. Во второй половине XIX века возник широкий интерес к древнерусскому искусству. Появились труды Ф.И.Буслаева, Н.П.Кондакова, И.Е.Забелина, Ф.Г.Солнцева, Д.В.Айналова, посвященные древнерусским и византийским памятникам. В работе над росписями Владимирского собора художники видели скорее продолжение древних традиций, чем прославление русского православия. Однако постоянный надзор церкви, имевшей столь активное влияние в период царствования Александра III и политики К.П.Победоносцева, прокурора Святейшего синода, определил многие, крайне отрицательные, подчас антихудожественные стороны росписей.

Работа во Владимирском соборе привлекала Васнецова, а впоследствии Нестерова, возможностью создания «большого национального стиля». «Там мечта живет,- писал Нестеров о работе Васнецова во Владимирском соборе, - мечта о «русском Ренессансе», о возрождении давно забытого дивного искусства «Дионисиев», «Андреев Рублевых». В поисках национального стиля Виктор Васнецов стремился прежде всего к изображению святых, канонизированных русской церковью. Владимир, Ольга, Борис, Глеб, Михаил Черниговский, Андрей Боголюбский, Александр Невский окружают зрителя, попадающего в собор. Эти образы были связаны с историей русского народа, с его летописями. Большая задача, которую ставил себе Васнецов, оказалась нерешенной. Несмотря на грандиозный замысел и отдельные удачи, Владимирский собор далек от «русского Ренессанса». Острейшие социальные конфликты тех лет не оставляли места для иллюзий, разрушали их одну за другой, в том числе и идею Федора Буслаева - «религия спасет искусство». Это определило то, что многие росписи Владимирского собора оказались весьма далекими от задач, которые ставили перед собой их создатели. Неудачу видели многие. Поленов писал в 1899 году своей жене: «В Киеве ходил смотреть Владимирский собор. Пестро, ярко, всюду золото, всюду раскрашено - и спереди и сзади, но единства и гармонии мало. Отдельно есть очень талантливые места у Васнецова. Нестеров очень благочестив, у Сведомских и важно, и весело, и с грехом пополам, у Котарбинского в придачу довольно глупо. Почти всюду чувствуется или подражание, или притворство во славу петербургского православия и в назидание еретикам». Работа во Владимирском соборе не имела положительного влияния и на Нестерова. Многие отрицательные стороны его последующих произведений оказались связанными с принципами, положенными в основу росписей собора. Однако в первые годы своего пребывания в Киеве художник был полон самых радужных иллюзий и надежд. Он писал В.Г.Черткову в 1892 году: «Работаю пока с охотой и воодушевлением и чувствую, что то дело, которое пришлось делать мне, только и возможно делать при условиях вышесказанных, иначе шаблон, холодность и внешние преимущества подавят то, чем только и можно в данном случае подействовать на чувства и настроения молящихся».

Уже в октябре 1890 года Комиссия утвердила эскизы Нестерова к «Рождеству». Но «Воскресение» снова приходилось переделывать. «Нужно им попам, - писал Нестеров родным, - чтобы Христос был лишь прикрыт саваном, а не в хитоне, то есть так, как делают немцы, а не греки. Разозлился я вчера порядком, ну да, может быть, еще попробую...». Несмотря на постоянные неудовольствия, Комиссия была крайне заинтересована в Нестерове. Художнику предложили взять кроме этих двух композиций исполнение и всех оставшихся живописных работ. Нестеров сильно колебался. Он не поддавался уговорам Прахова и Васнецова, который боялся, чтобы «собор вновь не попал в руки, подобные Сведомского и Котарбинского, и так в нем много опереточного, неуместного к собору». Не привлекали Нестерова и большие гонорары. Он считал, что ему в двадцать восемь лет «немножко рано помышлять о гонораре, придавая ему руководящее значение в работах». Мешала ему и обычная неуверенность в себе, в своих художественных и физических силах. Но главной причиной его колебаний было желание работать над задуманным циклом из жизни Сергия Радонежского. К тому же Нестеров считал, что в росписях собора ничего не осталось для него интересного, кроме «Рождества» и «Воскресения». Да и «Рождество» уже мало соответствовало его художественным устремлениям. В работе над этими композициями мешала Комиссия с ее, как выражался Нестеров, странными требованиями, мешали и радетели православных канонов. Вмешательство их было постоянным. Вмешивались даже в детали. Достаточно сказать, что для сохранения фигуры ангела в композиции «Воскресение» художнику потребовалось заступничество высших сфер. Прахов отвез нестеровский эскиз «Воскресения» К.П.Победоносцеву, тот показал его Александру III, который остался им доволен, после чего об изъятии фигуры ангела уже речи не было.