Ирина Никонова о Михаиле Нестерове

Глава двадцать первая

К концу 20-х годов складываются основные черты советского искусства. Это время отмечено созданием таких работ, как «Крестьянка» В.И.Мухиной, «Булыжник - оружие пролетариата» и памятник В.И.Ленину в ЗАГЭСе И.Д.Шадра, «Оборона Петрограда» А.А.Дейнеки, и многих других произведений. Они раскрывали образ человека, рождаемого новым обществом, отражали новое отношение к жизни. Эти работы, созданные мастерами, различными по своей творческой индивидуальности, свидетельствовали о понимании основных общественных явлений. Автопортрет Нестерова 1928 года во многом дополняет наши представления об искусстве того времени. Нестерову было шестьдесят шесть лет, когда он создал свой автопортрет, приобретенный Третьяковской галереей в 1933 году. В каждом хорошем автопортрете заключено видение не только самого себя, по представление об окружающем мире, о своем месте в нем и взаимоотношениях с этим миром. Автопортрет Нестерова, больше чем какие-либо его письма или воспоминания того периода, свидетельствует не только о новых творческих особенностях живописца, по прежде всего о его отношении к новому миру и новом восприятии этого мира. Нестеров как бы постепенно начинал видеть уже другими глазами окружающую жизнь. Страна неуклонно меняла свой прежний облик.

В декабре 1927 года XV съезд Коммунистической партии принял решение о первом пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР. В разработке этого плана широко участвовали крупнейшие советские ученые. В 1928 году, по инициативе А.Н.Баха, А.И.Абрикосова, И.Г.Александрова, Н.Ф.Гамалея, Н.С.Курнакова, А.И.Опарина и других, была создана Всесоюзная ассоциация работников науки и техники для содействия социалистическому строительству (ВАРНИТСО). Старшее поколение интеллигенции, сформировавшееся до Октябрьской революции, в основной своей части стало активным участником развивающегося социалистического общества. Нестеров в те годы был одновременно и близок и далек от новой складывающейся советской культуры. Он в противоположность большинству художников - своих сверстников или соучеников - не поддерживал отношений с крупнейшими художественными объединениями того времени. Но вместе с тем его интерес к современной художественной жизни очевиден. Нестеров заботится о том, чтобы лучшие произведения русских художников не только бережно хранились в музеях, но и были доступны для обозрения широкой публике. Его письма тех лет, беседы связаны с заботами о художественном образовании молодежи. Он думает не столько о своем месте в современном искусстве, сколько о значении искусства в жизни общества, о сохранении и продолжении традиций великих мастеров прошлого. Он живет жизнью довольно размеренной - весной и летом наезжает в Абрамцево, где гостит у А.Н.Северцова, гуляет с ним по берегам Вори, вспоминая былые времена, или же - в Муранове, у Тютчевых. Поздней осенью ездит отдыхать в Гаспру либо в Кисловодск. В конце 20-х годов Нестерова крайне беспокоили постоянные изменения, происходящие в Третьяковской галерее, бесконечная перевеска картин из одного зала в другой или же в запас. В 1928 году уже возник проект строительства нового здания Третьяковской галереи. А.В.Щусеву были выделены средства, было определено и место - около храма Христа Спасителя, рядом с Музеем изящных искусств на Волхонке. Нестерова, видимо, этот проект занимал, он полагал, что если он осуществится, будет меньше постоянных перемещений и перевесок в галерее. «Вы желаете знать об М.В.,- писал Нестеров с явным удовлетворением Дурылину, - он работает, так сказать «запоем». За лето написал пять портретов и семь этюдов - все, кто видел, говорят, что старик не желает стареть». Сознание, что он еще в силах работать, видимо, его утешает в то время. В письме к Турыгину еще в конце июня 1928 года он пишет: «Конечно, не молодею и я, а все же «молодчина». Только что кончил портрет Веры. Тот самый «лирический портрет», о котором думал. Вышел ли он «лирический» - не знаю, но, по общему отзыву его видавших, он поэтичен и писан не стариком. Да и я сам знаю, что старики пишут иначе. Есть свежесть, есть мастерство, коим я не отличаюсь и не отличался раньше. Словом, в этом смысле пока что еще жить можно, и вот пока еще я не остыл, так сказать, «с разбегу» начинаю другой портрет-картину». Речь идет о работе, написанной в середине лета и получившей название «Больная девушка». Эта тема для русской живописи не была новой. Широко известны картины, написанные еще в прошлом веке, такие, как «Последняя весна» М.П.Клодта или «Больная» В.Д.Поленова. Но перед Нестеровым стояла иная задача - его интересовал момент душевного состояния смертельно больной девушки. Главным для него было поэтому написать голову больной (3.М.Бурковой). Но когда Нестеров кончил картину, он доволен не был: «Не такова она в натуре. Там - одна музыка, какие «флейты в небесах»! А у меня жалко... и только».

После напряженного 1928 года Нестеров в следующем году не создал чего-либо примечательного. Зимой, правда, он написал портрет сына, Алексея Михайловича. Портрет художник считал малоудачным и впоследствии уничтожил. Писал Нестеров в то время и пейзажные этюды - летом в Муранове и осенью в Гаспре. Художник полюбил отдыхать в Гаспре. Крым уже не казался ему «акварельным», как прежде, а, напротив, напоминал Италию. Ему вспоминались то Флоренция, то Чефалу - маленький городок в Сицилии с его знаменитыми византийскими мозаиками. Недаром среди его этюдов, написанных в Гаспре, один называется «Оливковое дерево» - явная дань воспоминаниям о благословенной Италии.