Ирина Никонова о Михаиле Нестерове

Глава вторая

В августе 1885 года он женится на Марии Ивановне Мартыновской, так и не получив родительского благословения, что было по понятиям патриархальной купеческой семьи совершенно недопустимым. Естественно, что теперь уже ни о какой помощи от родителей не могло быть и речи. Непонимание близкими подлинной, истинной любви ранило душу молодого Нестерова, обостряло его эмоциональное восприятие. Характерно, что именно в это время художника перестают удовлетворять поверхностно-жанровые картины из быта мелких чиновников или купцов. В них не было естественной свободы повествования, а чувствовалась некая нарочитость. Порой работы этого времени напоминают стихи, которые создавались без подлинного вдохновения и внутренней гармонии, а лишь с убеждением, что необходимо писать в рифму. Нестеров усвоил внешнюю школу, внешние навыки, но не умел раскрыть внутренний смысл изображаемого. Не было основного - того, что он больше всего ценил в работах своего учителя. Нестеров говорил впоследствии, что Перова «поглощала «душа темы», а все «бытовое» в его картинах было лишь необходимой, пусть даже реальной, оболочкой «внутренней» драмы, которая крылась в недрах, в глубинах изображаемого им «быта».

В последние два года пребывания в Училище у Нестерова пробуждается определенный интерес к историческим темам. Допетровская Русь, ее быт, люди, события в то время весьма привлекали не только художников, но и драматургов, композиторов. Исторические драмы пишет А.Н.Островский. Этот период русской истории становится наиболее излюбленной темой оперных сочинений М.П.Мусоргского и Н.А.Римского-Корсакова. Время 70-80-х годов отмечено усилением интереса к древнерусскому искусству, интереса к фольклору. Во второй половине XIX века появляется ряд блестящих исследовательских работ, посвященных допетровскому времени. Особенный интерес представляет капитальный труд одного из крупнейших историков И.Е.Забелина - «Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст.» (1862), являющийся, по замыслу автора, лишь началом многотомного исследования «Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.». Характер работ о допетровской Руси, где главное место отводилось изучению быта, во многом определил наиболее распространенное направление исторической живописи того времени, прежде всего как живописи бытовой. «Выводы науки, даже события современной жизни, - писал И. Е. Забелин, - с каждым днем все больше раскрывают истину, что домашний быт человека есть среда, в которой лежат зародыши и зачатки всех так называемых великих событий его истории, зародыши и зачатки его развития и всевозможных явлений его жизни, общественной и политической или государственной. Это в собственном смысле историческая природа человека, столько же сильная и столько же разнообразная в своих действиях и явлениях как природа его физического существования». Большинство исторических картин Нестерова тех лет также носит бытовой характер. Среди них наиболее удачна «Избрание Михаила Федоровича на царство», где подробное описание происходящего события, к которому прежде был так склонен Нестеров, отступает на второй план. Небольшая по размерам многофигурная композиция полна тихой, почти молчаливой сосредоточенности. Темные фигуры, мерцание иконостаса, яркая светлая одежда юноши, венчающегося на царство, - все это предвосхищает черты, развитые в его конкурсной работе «До государя челобитчики». Сюжет ее прост и не содержит каких бы то ни было сложных общественных коллизий, однако Нестерова здесь интересует не только достоверное изображение быта. Он прежде всего стремится показать едва заметное внутреннее состояние человека, его настроение, настороженную таинственность, загадочность.

Сам Нестеров, как это видно из письма к А.А.Турыгину, считал главным эмоциональным содержанием картины «таинственную величавость», - видимо, в выражении этого и состояла основная задача молодого художника. Нестеров начал работать над картиной в то время, когда жизнь его была полна душевного счастья и казалось, что его ничто не может поколебать. Для главной фигуры юноши-рынды художнику позировала его жена. Нестеров горячо ее любил и считал жену своей «судьбой», «суженой». Мария Ивановна отвечала ему тем же. «Была она,- вспоминала, со слов своего отца, их дочь, Ольга Михайловна Шретер, - крайне впечатлительна, нервна; несмотря на простоту и бедность, по-своему горда... Над всеми чувствами доминировала особая потребность не только быть любимой, но и любить самой безгранично, страстно, не считаясь даже с условностями того далекого времени. При отсутствии таланта, образования, внешнего блеска именно в смысле красоты духовной не походила она, очевидно, на окружающих» 8, Это было счастливое время в жизни Нестерова. Житейские трудности не омрачали его. Отказавшись от помощи родителей, он стал много работать для журналов, издательств, даже расписывал Дом Морозова на Воздвиженке (ныне ул. Калинина), работая у некоего А.А.Томашки, бравшего подряды. Жили Нестеровы тогда в меблированных комнатах на Каланчовое. Там он и начал писать свою конкурсную картину «До государя челобитчики». Молодому художнику для работы были нужны костюмы XVII века, и его надоумили обратиться за помощью к В.И.Сурикову. К тем далеким временам относится их первое знакомство.

«Наши ранние отношения с Василием Ивановичем были наилучшими. Я бывал у него, он также любил бывать у меня, видимо, любуясь моей женой, - любовался ею не он один тогда»9. Бывал часто у Нестеровых и Сергей Иванов. Но ощущение счастья было недолгим. В начале лета 1886 года в яркий солнечный день, на третий день после родов, в возрасте двадцати четырех лет, умерла Мария Ивановна. «Я остался с моей Олечкой, а Маши уже не было, не было и недавнего счастья, такого огромного, невероятного счастья. Наступило другое - страшное, непонятное». Смерть жены Нестеров переживал трагически. «Она постоянно была со мной, - писал он спустя много лет,- и казалось, что души наши неразлучны. Под впечатлением этого сладостно-горького чувства я много рисовал тогда, и образ покойной не оставлял меня: везде ее черты, те особенности ее лица, выражения просились на память, выходили в рисунках и набросках». Нестеров написал большой портрет Марии Ивановны в подвенечном платье, в фате, с венком из флёрдоранжа. Но портрет был уничтожен художником в момент особо критического отношения к своему творчеству. Остался лишь небольшой фрагмент, сохранивший черты задумчивого и строгого лица.