Ирина Никонова о Михаиле Нестерове

Глава двадцать первая

1928 год стал переломным в творчестве Нестерова. Художник на первый взгляд как бы подводит итоги предшествующему, и вместе с тем становится очевидным, что путь его обращен в будущее. Наверное, эти слова странно звучат по отношению к шестидесятишестилетнему мастеру. Но пока прошлое видится художнику более достойным внимания, чем настоящее, перемена в окружающем для него, скорее, связана с утратами, а не с приобретениями. Уходят сверстники, уходят соратники. В 1926 году умирает Виктор Васнецов, в 1927 году - В.Д.Поленов и А.С.Голубкина, с которой Нестеров был очень близок последние годы и мечтал написать ее портрет. Настроение Нестерова было в то время не наилучшим. Он хандрил, потери друзей рождали у него невеселые мысли о старости, о том, что путь его, художника, близится к концу. Желая «убежать от себя», от своих душевных невзгод, в феврале 1928 года он уехал в Ленинград. Его письмо к Дурылину, написанное по возвращении, овеяно грустными размышлениями. Однако постоянно жившая в душе Нестерова увлеченность искусством, его красотой давала художнику внутренние силы, позволяла забывать о личных горестях. В Ленинграде Нестеров внимательно осмотрел Пушкинский дом, где особенно его восхитили залы, посвященные великому поэту. При посещении Музея Академии художеств и Эрмитажа у него возникает не только чувство восхищения прошлым, по и сознание необходимости сохранения всего этого для настоящего, будущего, для развития художественной культуры. В апреле 1928 года Нестеров едет в свой любимый Киев, в котором он не был много лет. Остановился он у Елены Адриановны Праховой. Воспоминания о прошлом, о молодости, о Владимирском соборе были приятны, были приятны и встречи с собственными произведениями.

Нестеров посетил Музей украинского искусства, Музей русского искусства, Киево-Печерскую лавру, храм св. Софии, Владимирский собор. Город восхитил его красотой. Весна была в самом цвету, природа поражала нарядностью, и Нестеров отдохнул от тяжелой зимы. В Москву он возвратился в хорошем настроении, с желанием работать, написать летом портрет своей дочери Веры Михайловны и посмотреть, «остался ли у старика» «порох в пороховницах»... Вскоре Нестеров приступил к работе. Писал он в одном из залов филиала Исторического музея - Бытового музея 40-х годов, открытого в то время в бывшем доме известного славянофила А.С.Хомякова, первым провозгласившего в 30-х годах XIX века идею особого пути России в противоположность «гибнущему Западу». Однако Нестерова вряд ли в данном случае интересовало выражение славянофильских идей бывшего хозяина дома - он хотел написать «лирический портрет». Вера Михайловна изображена в парадном бледно-розовом платье на старинном причудливой формы диване красного дерева, обитом штофом с цветами. Это уже само по себе свидетельствовало о намерении создать нарядный парадный портрет. Однако психологическое решение образа противоречит этой парадности. Поза молодой женщины беспокойна, руки, лежащие на разметавшемся платье, слишком напряжены, движение фигуры готово стать порывистым, но взгляд кажется погруженным в собственные мысли. Однако это состояние мгновенно, как вздох, и скоро уступит место привычной оживленности. Так же как в портретах П.Д.Корина, А.М.Щепкиной, написанных в 1925 году, Нестерова интересует преходящее душевное движение человека, но движение характерное. В 20-е годы творчество Нестерова отмечено разнообразием поисков. В его искусстве порой незаметно формируются совершенно новые принципы, во многом подготовившие художественные достижения последующего времени. На первый взгляд кажется, что Нестеров находится в стороне от новой, советской художественной культуры: он почти не принимал участия в многочисленных выставках того времени, продолжал работать над своими прежними темами. Правда, и здесь ощущаются изменения, выразившиеся в большей лиричности сюжетов и вместе с тем в скупости изобразительных средств. Перемены в портретной живописи Нестерова обнаружились также далеко не сразу. До 1928 года Нестеров часто повторяется в своих решениях, возвращается несколько раз к одной и той же модели, в его портретах нет и той очевидной концепционности, которая отличала многие дореволюционные работы. Портреты А.Н.Северцова, Н.И.Тютчева, В.М.Титовой не принадлежат к лучшим произведениям Нестерова. Однако многие черты этих произведений определили своеобразие Нестерова как советского портретиста. Момент раздумья, момент длительного состояния, самосозерцания, преобладавший в дореволюционных портретах, теперь почти исчезает. В 20-е годы Нестеров стремится к раскрытию интеллектуальной стороны модели, к подчеркиванию активной мысли человека, его активного состояния и настроения.

Для этих работ, впрочем, как для большинства портретов Нестерова 20-х годов, характерно интерьерное решение. Оно связано с желанием изобразить человека в более замкнутом пространстве, позволяющем сконцентрировать внимание на характере модели. Отсюда проистекали и пристальный интерес к характеру, и объективность, конкретность, порой даже жесткость решения. Изображение в интерьере имело еще и другой смысл. Оно было связано со стремлением увидеть человека в привычной обстановке. Новый идеал человека - человека новой эпохи, был еще неясен художнику. Может, поэтому в портретах 20-х годов взгляд Нестерова на свою модель столь холоден, порой резок. Он, казалось бы, беспристрастно обнажает черты характера даже любимых и близких ему людей, будь то какое-то птичье выражение лица В.М.Титовой, подозрительно настороженный взгляд А.И.Северцова или застывшая гримаса Н.И.Тютчева. Весьма характерно для этой группы портретов и решение композиции. Горизонтальный либо квадратный формат полотна, точка зрения сверху, обращение всей, как правило, сидящей фигуры к зрителю, ее распластанность еще более обнажают индивидуальные особенности модели. Люди смотрят с полотен строгим, пристальным взглядом, оценивающим события: в них есть суровая требовательность, порой лишенная открытой благожелательности. Точно сам художник строго и беспристрастно, так же беспристрастно, как изображаемые им люди, пытается оценить происходящее. Весьма характерны в этом отношении и его автопортреты, написанные в 1928 году. Потребность к запечатлению самого себя представляется нам знаменательной для тех лет.