Ирина Никонова о Михаиле Нестерове

Глава двадцатая

В 1926 году Третьяковской галереей был приобретен портрет B.М.Васнецова. В апреле следующего года Нестерова посетила закупочная комиссия и, осмотрев работы, решила приобрести в галерею еще одну вещь - портрет Екатерины Петровны 1905 года. Тоскуя о работе, Нестеров просит Дурылина «посватать» ему кого-либо для портрета, и Сергей Николаевич, прекрасно знавший его привычки, называет людей близкого круга - Софью Ивановну и Николая Ивановича Тютчевых, внуков поэта. Михаил Васильевич последние годы очень любил бывать в имении Тютчевых - Муранове. Он впервые попал туда осенью 1924 года. Первоначально эта усадьба принадлежала поэту Е.А.Баратынскому, впоследствии ее унаследовала невестка не менее знаменитого поэта Федора Ивановича Тютчева - О.Н.Тютчева. В Муранове бывали Н.В.Гоголь, поэт-партизан Денис Давыдов, С.Т.Аксаков с сыновьями, поэты Я.П.Полонский и А.Н.Майков. После смерти Тютчева его семья собрала в мурановском доме все, что относилось к жизни поэта. В музее были прекрасные образцы живописи, фарфора, бронзы, старинные гравюры. Начиная с 1926 года Нестеров становится постоянным гостем Муранова, близким человеком в кругу потомков знаменитого поэта.

Николай Иванович Тютчев, внук поэта, назначенный после преобразования усадьбы в музей его пожизненным хранителем, был человеком не только высокой культуры, но и страстным энтузиастом, глубоко понимавшим задачи сохранения великих национальных реликвий. За свою деятельность создателя и хранителя музея в Муранове он был в 1946 году награжден орденом Трудового Красного Знамени, ему было присвоено звание заслуженного деятеля искусств. Сестра Николая Ивановича была человеком весьма оригинальным. В отличие от своего младшего брата она любила больше природу, чем кабинетные занятия, любила работать в саду. По мнению Н.И.Тютчева, они были противоположны по характерам. Однако это, видимо, не смущало Нестерова, и первоначально он задумал двойной портрет. Летом 1927 года художник приступил к работе. Замысел портрета во многом был продиктован желанием Нестерова передать мысли и чувства, волновавшие его при посещении старой усадьбы.
В 1927 году в книге записей музея художник написал: «В Муранове я не первый раз. Оно поражает меня тем, что все в нем живет, все дышит подлинной жизнью. Люди, творившие здесь большое культурное дело: поэты, писатели, публицисты - Тютчев, Баратынский, Аксаков, - все они, так любившие свою родину, еще здесь, еще с нами. Как все это хорошо, как волнительно! Будем же признательны всем тем, кто так заботливо, умело охранял былое Мураново!»
Портрет внуков поэта, видимо, должен был воплотить воспоминания о прошлом, которые рождались у человека, побывавшего в этих местах, глубоко связанных с русской культурой, передать духовные связи прошлого и настоящего и их преемственность, раскрыть в настоящем черты прошлого. Но портрет не получился. Индивидуальность духовной природы конкретных людей затрудняла задачу обобщающего решения. Весьма характерным представляется высказывание Н.И.Тютчева: «Зная проницательность М.В. и его умение и стремление выявлять в портретах внутренний облик тех, кого он пишет, я был в некотором недоумении, отчего он выбрал для двойного портрета мою старшую сестру и меня. Дело в том, что мы с сестрой мало имеем общего и в характере, и во вкусах, и в интересах, и во взглядах на многое, - и мне казалось, что такой двойной портрет будет неестествен и не будет иметь внутренней связи... Портрет моей сестры сразу удался, и сам М.В. был им доволен; не так было со мной». Однако Нестеров не сразу почувствовал свое поражение и вначале находил работу даже удачной. Потом ему стало казаться, что фигура Н.И.Тютчева неправильно посажена, и он переписал голову. И только позднее художник понял, что «они на одном портрете несовместимы», что нет «внутренней гармонии ни душ, пи образов, ни линий и что один как бы исключает другого. Причем «она» (С.И.Тютчева) вышла живой, живописной, похожей, чего нельзя сказать про него» (Н.И.Тютчева).

Нестеров промучился над портретом всю осень и решил разделить фигуры, решил оставить изображение Софьи Ивановны и изменить лишь фон, а изображение Николая Ивановича перенести на новый подрамник, в другую обстановку. Летом 1928 года Нестеров закончил портрет С.И.Тютчевой, образ которой, по его мнению, наиболее соответствовал первоначальному замыслу. Эта работа близка к серии дореволюционных портретов. Элегическая сосредоточенность, состояние одинокого углубленного покоя и раздумья - вот основной эмоциональный строй портрета. Его прекрасно определил сам Нестеров: «Софья Ивановна - теперь в одиночестве на фоне мурановской деревни.
Осень на душе старой дамы. Осень и в природе - осенний букет (астры, рябина) на столе...».
По-иному решен портрет Николая Ивановича Тютчева, законченный осенью того же года. Во многом он близок портрету А.Н.Северцова. Та же острота характеристики, то же изображение человека в момент беседы, почти те же принципы построения композиции. Здесь, как и в портрете Северцова, Нестеров показывает свою модель в общении с невидимыми собеседниками. В портрете Н.И.Тютчева характерна еще одна черта - подчеркивание определенной детали, раскрывающей характер образа. Здесь этой деталью является рука Тютчева, с непропорционально длинной кистью, с тонкими раздвинутыми пальцами, рука человека и умного и обладающего повышенной восприимчивостью. Но в этом портрете рука - лишь сознательно преувеличенная деталь образной характеристики, здесь нет еще внутреннего единства всего решения композиции. Нестеров не был доволен портретом Н.И.Тютчева. По словам Дурылина. он «испытывал какую-то тоску по его живописной незавершенности. Ему казалось, что нужно еще больше изящества в абрисе фигуры, еще больше тонкости в чертах лица, - он укорял себя, что не высмотрел, не сумел передать тех или иных прелестных психологических деталей на лице Н.И.Тютчева.
Приговор портрету он вынес отрицательный и не позволял подвергать его никакому пересмотру».