Часть четвертая
635. П.Е.КОРНИЛОВУ
Москва, 18 апреля 1941 г.
Многоуважаемый Петр Евгеньевич!
Благодарю за последнее письмо Ваше. Поздравляю Вас с наступающим праздником, желаю всякого благополучия и успехов в Ваших делах.
Вы правы: сейчас приток приветствий уменьшился, но не кончился. Каждый день я получаю всяческие выражения «чувств» и проч. Особенно щедры на этот счет Москва и провинция. Слабее - Ленинград. В общем, я жестоко устал, но полагаю, что все же скоро настанет конец «провертыванию». 21-го числа нам выдадут дипломы. Как у Вас идут дела музейные? Началась ли развеска картин дореволюционного времени или еще у Вас продолжается ремонт здания?
Мы здесь живем повышенной «столичной» жизнью - выставки сменяют одна другую с быстротой невероятной. Две-три из них были интересны: Кости Коровина, А.С.Степанова и Кончаловского. Дело с выставкой «академиков» что-то затихло. Прошел слух о том, что наши картины поедут по Волге и будут показываться чуть ли не в пути, в каютах. Так велико желание просветить массы (хотя бы на скорую руку). Было «покушение» неких лиц, для пользы тех же масс и для торжества «реализма», уничтожить Музей западной живописи, но была подана «бумага» в высшие сферы с указанием на высокую оценку этого музея самим Лениным и потому «покушение» не состоялось. (Это уже не первое.)
Вот как мы живем...
Книжка моя, слышно, скоро увидит свет, да и пора бы...
Соберитесь, напишите о себе, о Вашем музее, о делах в нем и прочее.
636. М.В.СТАТКЕВИЧ
Москва, 9 июня 1941 г.
Дорогая, милая Маруся!
Спасибо Вам за поздравление и пожелания. От Вас они особенно ценны, как от человека, который привык с детства относиться ко мне хорошо (как отношусь, неизменно, и я к Вам).
Да, мне пошел «восьмидесятый годок»! и сколько осталось еще дней, недель, месяцев или лет мозолить своей особой белый свет - не ведаю, но, думается, не так-то много: [...]
Весь день 1 июня до 6 часов пролежал. После 6 часов встал, едва держась на ногах. Народу была тьма, столько же нанесли цветов, но «новорожденный» едва ноги таскал. Так было до тех пор, пока моя Елена Павловна не распорядилась всю публику удалить (часу в 12-м), а меня уложить в постель...
Сейчас я «молодец, хоть куда», и надеюсь, при благоприятной погоде, дня через два выйти на воздух и, быть может, начать небольшой портрет.
Мечтаю о Болшеве, о Муранове, но, увы! не о Киеве: на него меня не хватит.
Среди других подарков получил так называемую «сигнальную» книжку моих «Давних дней». Издано изящно, прекрасна бумага, печать. Спрос на книгу превышает тираж. Вы, Маруся, конечно, получите «авторский» экземпляр. Слышно, что идет речь о втором ее издании. Что теперь скажет о новом «писателе» критика? [...]
637. П.Е.КОРНИЛОВУ
Москва, 13 июля 1941 г.
[...] Мы благополучны, жалею, что мои годы не дают мне принять участие в более активной деятельности, но вера, что враг будет побежден, живет во мне, как в молодом.
На днях кончил новый портрет с А.В.Щусева, видевшим портрет нравится. Время же произнесет окончательное свое мнение о содеянном. Устал жестоко. [...]
638. М.В.СТАТКЕВИЧ
Москва, 26 августа 1941 г.
Дорогая Маруся!
Письмо Ваше от 26 июля получил вчера. Рад, что у Вас все благополучно. Не знаю, как сейчас? От Коки имею письма частые, у них все близкие на фронте. Призван ли сейчас Владимир Францевич? О Вас знаю от Коки...
Ольга с трудом сходит в бомбоубежище. Оно у нас хорошее. Мы остаемся в Москве, быть может, я дней на десять уеду в Мураново и... только.
Здоровье мое так себе, возраст берет свое. Так часто хочется повидать Вас, побеседовать.
Времена тяжелые, их надо пережить бодро, все силы придется употребить на это.
Написал портрет Щусева, - всем он нравится, но не до портретов сейчас. Галерея вся вывезена на Восток.
Алеша в Болшеве. Здоровье его неважное. Наталья и Ирина служат в хирургической клинике. [...]
639. С.Н.ДУРЫЛИНУ
Москва, 19 ноября 1941 г.
Дорогой Сергей Николаевич!
Спасибо Вам за хорошее письмо Ваше. Давно хочу ответить Вам, но на душе такая «кутерьма», что лучше, думаю, помолчу.
Мы здесь живем последние дни особо напряженной жизнью: враг участил свое внимание к нам, стало тревожно, так как налеты чуть не круглые сутки, и все неожиданные, такие жестокие. И все же я (да и мои тоже) рад, что остался здесь, а не двинулся в «дальнее плавание». Там, слышно, еще хуже, чем у нас, особенно плохо без денег, а у нас как раз их и нехватка, несмотря... Получил письмо от Евдокии Дмитриевны, телеграммы от Ксении Георгиевны - малоутешительные.
Всякий лишний день, прожитый благополучно, считаем за милость к нам небес, а сколь долго она продлится - не ведаем.
Из нашей «братии» более заметных осталось мало: сидят здесь Алексей Викторович, Петр Петрович с братом доктором. Сидят братья Корины. Остальные все уехали. [...]
Я много читаю, прочел в новом издании Вольтера («Кандид» и др.). Читаю давно позабытый «Холодный дом». Какое английское, размеренное остроумие! А все же очень хорошо, когда привыкаешь к автору, к его национальной манере писать.
По «специальности» ровно ничего не делаю. В старую голову ничего не лезет и из нее не вылезает. Что поделаешь! Мысленно часто бываю в Болшеве, думаю о Вас обоих.
Дальше » |
