Часть четвертая
458. С.Н.ДУРЫЛИНУ
Москва, апрель 1928 г.
...Я на днях вернулся из Киева, куда давно собирался к старым друзьям. Останавливался у Праховых, верней, у Лели Праховой. Славно там пожилось мне, вспомнили старину, то-се, Владимирский собор и многое, многое другое.
Там была весна, Днепр прошел... Природа нарядная, почти южная. А у нас еще зима, еще шубы, как у Вас в Томске. Обошел музеи, кои в большом порядке. Вещи М.В. меня порадовали. Они мало изменились.
В прекрасном состоянии Исторический (украинский) музей. Там множество материала для историков, писателей, художников Украины. Заведующий очень озабочен тем, чтобы собрать побольше Трутовского, когда-то столь любимого, а теперь забытого. Это был талант не «репинский», но истинный, он был поэт, он был Шевченко в живописи. И его как-то позабыли, и я рад, что о нем вспомнили.
Там отличный Нарбут, рано умерший. Талант не очень самостоятельный, вначале так похожий на Билибина и других мирискусников, а в конце жизни окрепший.
В Художественном музее (бывш. Терещенко) великолепный, если не лучший, Васнецов - «Три царевны». Он их ставил очень высоко, так, как «Витязя на распутье», а я ставлю выше.
Отличный Шаляпин, неплохо «На горах».
Что особенно прекрасно - это Лаврский музей (Лавра - заповедник). Там с большой любовью, знанием собраны вышивки (облачения). Какие есть удивительные парчи. Какой красоты, смелости комбинаций цветов, что диву даешься. Там собраны иконы, преимущественно XVIII века, с сильным влиянием католицизма - униатства. Все в большом порядке. Там же и известное собрание Потоцкого, где особенно ценны рукописи.
Мне с большой любезностью все было показано, и я едва живой возвращался домой после таких осмотров.
Владимирский собор мало-помалу разрушается... Портится «Богоматерь» Васнецова. Половина Котарбинского и столько же Сведомского облупилась, краски висят клочьями. Нестеров сохранился, но очень (как и все) загрязнен. Народу нет, денег «нема», ремонта делать не на что...
Много народа в Десятинной, еще в нескольких, немногих церквах. В старой Софии - украинская церковь. Священнослужители бритые, весь характер униатский. Народу довольно.
Старых «липок» нет... Сам же Киев - красавец.
Я там отдохнул от тяжелой зимы. Вообще мое настроение лучше, чем несколько месяцев тому назад.
Здесь 16-го открывается выставка Кончаловского. М.В. мечтает летом написать портрет с его Веры - «лирический портрет». Посмотрим, остался ли у старика «порох в пороховницах» или это уже «шлюпик».
459. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, 10 мая 1928 г.
...Ты не пишешь, как ты смотришь на то, чтобы копии отдать в Пушкинский дом, а оригиналы, без комментарий (лишь сделать в соответственном месте примечание о соглашении с автором, о пропуске известных тебе мест, а быть может, и просто их хорошо зачеркнуть на оригиналах) оставить в музее. По-моему, надежней иметь письма в двух местах, а не в одном. И сделать это заблаговременно, «до Митрофаньевского»... Так-то!!
Что касается до моего борзого писательства, то Илья, мужик лукавый, мне не указ. Пишу я сейчас 1903 год. На днях начну 1904. Письма и помогают, и осложняют многое забытыми подробностями. Хотелось бы за лето все тобой присланное (до 909-го, кажется) использовать. Переслать тебе копии обратно и получить от тебя продолжение. Тут пойдут года интересные: японская война, революция, моя выставка. Разные «представления» в Царское, в Гатчину и проч.
Вот не помнишь ли, когда, в каком году, были сии последние? А затем обитель. Ее основательница.
Недавно написал этюд «В.В.Розанов». Весьма одобряют.
К тебе пришлю с П.И. много напечатанного. Прочтете и положите - куда следует (да не забудь то, что у вас с П.И., вернуть мне: «Суриков» и еще что-то).
Околовича жаль. Мне о его смерти писал Нерадовский. Хороший был, должно быть, человек, а эти хорошие люди будут скоро показываться в музеях как экспонаты... Спасибо ему за реставрацию «Сергия». Не надоумь, - картину пришлось бы бросить.
Иду к Кончаловскому.
Затеваю портрет, «лирический портрет», с моей Веры.
Недели через две побываю в Муранове на несколько дней -да и за портрет. Писать его буду, вероятно, в одной из зал «Музея сороковых годов» (Хомяковский дом на Собачьей площадке).
Мне всегда страшно было начинать новую вещь, а теперь того больше.
460. С.Н.ДУРЫЛИНУ
Москва, 16 мая 1928 г.
Дорогой и любимый Сергей Николаевич!
Давно хочу ответить Вам на Ваше милое письмо. На Ваше «утешение» моей старости. Ну что же, спасибо. Приведенная выдержка из Пильняка и М.Горького немного прибавляет «веселости» ко всему содеянному за 66 лет жизни. И Вы отлично знаете, что не в этом дело. Дело не в «березках» и не в однобокой популярности, а в чем-то ином, гораздо «большем», а есть ли это большее - один господь ведает...
Это уже будет видно потом, когда от автора «березок» и следа не останется. Вот тогда, лет через сто, скажем, будет видно, жив он или мертв «во гробе почивает». О «бессмертной душе» разговор особый - не о ней сейчас идет речь.
Так-то, дорогой мой друг!
Жаль, что Ваши дела не так хороши, как бы хотелось. И чем помочь беде - не знаешь сам, не придумаешь.
Выставки, так сказать, их сезон - кончается. О нем, за исключением выставки Кончаловского и той, где выставлял Богаевский, я вкратце писал Вам. На «Богаевского» собрался тогда, когда она закрылась, и очень о сем жалею. По слухам, его картины, и в особенности рисунки, были очень хороши. К.Кончаловскому тоже собрался перед самым закрытием.
Выставка не хуже предыдущих, но и нет шага вперед. Случайно ли это или старость накладывает и на этого неугомонного автора свои лапы? Посмотрим, что будет дальше. Может быть, новые темы - северный и южный Кавказ, Казбек, Мцхет не дали оглядеться художнику. Он там был впервые и, пораженный виденным, так сказать, «ошалел». Собирается туда вторично.
Чего недостает Кончаловскому - это «души Кавказа», его образа, поэзии, особой, ему присущей. Есть «виды» Кавказа, есть краски, но в них нет «света», а только «цвет» - этого мало...
Дальше » |
