Часть четвертая
574. Е.Е.ЛАНСЕРЕ
Москва, 11 июля 1936 г.
Дорогой Евгений Евгеньевич!
Я совершенно очарован Вашей превосходной выставкой. Вот подлинный, живой, благородный реализм. Вы мне доставили большую радость. Целую Вас как художник - художника. [...]
575. В.М.ТИТОВОЙ
Колтуши, 14 августа 1936 г.
Верушка, друг мой!
Как здесь мне хорошо! Живу не тужу. Народ подобрался чудесный, мне симпатичный, ухаживают за мной все, от Серафимы Васильевны - до Хильмы - служанки, отлично. Комфорт тот, который мне всегда правился: не чрезмерный, всего в изобилии. Приятны, иногда умные, иногда забавные, остроумные разговоры, болтовня.
Играем в дурака с азартом.
Серафима Васильевна читает свои воспоминания; письма И.П. к ней до жениховства. Письма блестящие, остроумные, человека, желающего понравиться своей избраннице. Такие письма, конечно, можно писать лишь тогда, когда корреспондент дает со своей стороны соответствующий, раздражающий ум, его обостряющий, материал. Со стеной такой переписки не заведешь, зная, что стена тебя не сумеет толком ни выслушать, ни понять, ни разделить, ответить на то, что в твоей голове иной раз копошится, а копошится разное - и умное, и курьезное, и просто чепуха.
Мой корреспондент - Турыгин вызывал во мне одностороннее возбуждение. Он не был тем возбудителем, который мог бы вызвать во мне то, что осталось в моих картинах. [...]
576. В.М.ТИТОВОЙ
Колтуши, 18 августа 1936 г.
[...] В Колтушах я нашел Серафиму Васильевну, Веру Ивановну и двух племянниц, более или менее престарелых. Вот и все. Страшно не достает здесь Ив.П. - души Колтушей. Вчера были у него на Волковом. Там они лежат оба; у обоих белые мраморные плиты с крестами, место большое, но оно увеличится еще вдвое. Предполагается большой памятник - стена с его барельефом и надписями тех из семьи, кто уже похоронен и будет похоронен впредь. [...]
577. П.М.КЕРЖЕНЦЕВУ
Москва, сентябрь 1936 г.
Многоуважаемый Платон Михайлович!
На днях я вернулся из Ленинграда, был в Эрмитаже и в новом Русском музее (старый ремонтируется), внимательно осмотрел его и хочу поделиться с Вами своими впечатлениями.
К сожалению, мне придется говорить не только о картинах моих старых друзей: Левитана, Виктора Михайловича и Аполлинария Васнецовых, но и о своих...
Картинами В.М.Васнецова начинается осмотр нового музея. Славному, огромного дарования художнику - автору «Богатырей», «Аленушки», «Игорева побоища», «Каменного века», росписи Киевского Владимирского собора, его большим прекрасным картинам - «Витязю на распутье», «Бою со скифами» и др. - почему-то отведен проходной коридор с двумя малыми отверстиями наверху, из коих скупо льется свет на картины.
В.М.Васнецова давно нет в живых, но его творчество занимает огромное место в русском искусстве (о «Каменном веке» когда-нибудь мне хочется поговорить с Вами особо). Иду дальше, налево, вижу ряд узких, длинных комнат, окрашенных в глухой, коричневый тон; в первой из них висят большие картины талантливого Рябушкина, за ними, тоже большие, - мои. Комната для больших вещей, повторяю, узкая, картины висят против окон, вплотную к которым примыкают крыша и высокие трубы, порыжевшие от времени, они бросают отсвет на картины. Этот «ландшафт» не застеклен матовыми стеклами, занавесей на окнах тоже нет, почему на мои картины, повешенные против окон, без наклона, ни с какой стороны смотреть нельзя: они блестят...
Моих картин «Под благовест» и «Святой Руси», висевших в музее в самые суровые для меня годы, сейчас вовсе нет; «Под благовест» - одна из самых удачных, по общим отзывам, моих вещей - лет десять как находится в реставрационной мастерской и никак оттуда выбраться не может. «Святая Русь», получившая на Международной выставке большую золотую медаль, убрана «в запас». Картин с фигурой Христа, с монахами как в Русском музее, так и в Третьяковской галерее много... того больше их в нашей классической литературе и худого от того нет: прошлое - прошло. Страна, народ - живут настоящим.
Перехожу в соседний зал Левитана, несравненного поэта русской природы; картины его развешены в двух смежных комнатах, одной побольше, другой - поменьше, проходной. Ряд прекрасных, небольших вещей дивного мастера, у которого есть чему поучиться, рассмотреть нельзя.
Если названные художники и их произведения администрацией музея признаются ненужными или вредными, то их не следует выставлять вовсе; если же этого нет, то их необходимо выставить так, чтобы можно было на них смотреть... не так ли? Левитаном кончаются передвижники.
Через ряд комнат идут прекрасные большие залы, с верхним светом, заполненные большею частью картинами меньшего размера или графикой; там же висят прекрасные вещи Серова, Врубеля, Коровина - сверстников Левитана и моих. Нередко личные вкусы музейных работников, при развеске картин, прикрываются так называемой «хронологической последовательностью», между тем эта «последовательность» так часто ими же и нарушается.
Хочется пожелать музейным работникам Русского музея в таком живом деле, как искусство, меньше педантизма, чиновничанья...
Зная, сколь серьезно Вы, Платон Михайлович, взялись за дела искусства вообще, за все то, что необходимо в нем улучшить, - я обращаюсь к Вам с этим письмом. [...]
Быть может, Вы найдете возможным уделить Ваше внимание и на то, что я говорю здесь о Русском музее.
Дальше » |
