Часть четвертая
556. E.A.ПPАХОВОЙ
Москва, 10 декабря 1934 г.
[...] После летнего «Иванова-Шадра», приобретенного для галереи, я уже в октябре принялся за новый портрет со старого Северцова, и столько же с него, сколько с его чудесного бухарского халата, ему привезенного из самой «Бухарин» года два-три тому назад. В этом экзотическом халате престарелый академик время от времени бродил у себя мне на соблазн, па соблазн моему темпераменту истого живописца - и вот однажды, неожиданно для себя, для Северцова и его халата я предложил ему себя увековечить. Не знаю, почему - потому ли, что он недостаточно надеялся увековечить себя сам, или почему другому, но он охотно предоставил это дело мне, ну и я «ничтоже сумняшеся» взял, да и увековечил его. 16 сеансов в довольно теплые октябрьские дни было достаточно, чтобы совершенно «целиком и полностью» этот почтенный человек был обессмертен к обоюдному удовольствию.
Портрет сейчас окончен, показывается желающим на Сивцевом Вражке, и такие авторитеты, как тов. Алябьев и другие, находят портрет удачным, а некоторые идут дальше - находят, что равного этот старый мастер еще не писал и проч. Но «молчание, молчание», как говорил наш общий знакомый Поприщин. [...]
1935
557. Е.А.ПРАХОВОЙ
Москва, 28 января 1935 г.
[...] Эти недели мы, художники (не все и более уже умершие), были очень озабочены судьбой Третьяковской галереи. Пострадали от аварии с отоплением два зала: наш с В.М. и смежный (где лестница), куда лишь накануне были перевешены весь Левитан, Айвазовский, Куинджи, Семирадский. Пострадали больше всего «Аленушка», мой «Сергий с медведем» и «Омут» (Левитана). Вашему портрету, «Богатырям», «Черному морю» (Айвазовского) тоже попало изрядно, но сейчас благодаря братьям Кориным, их энергии, их добросовестности все пришло в полный порядок и б се вещи стали промытые, регенерированные, покрытые лаком, все они стали, как только что написанные.
Произошло чудо, подобное тому, как «пожар способствовал к украшению Москвы», или как там это говорится. «Братья» награждены, возвеличены, но как народ умный, носов не задрали!..
Мне предстоит, быть может, написать портрет... Черткова, толстовца, когда-то конногвардейца, сейчас 80-летнего параличного старика, достойного, так сказать, «кисти Айвазовского». Однако не невозможно, что я по разным причинам и откажусь (портрет, по обыкновению, не заказной, но почитатели и сам Чертков очень его желают иметь). Вот я сейчас и понимаю, каково быть Рубенсом, или каким-нибудь Веласкесом, и ничего не поделаешь, «назвался Ван Дейком, полезай в кузов», так-то! [...]
558. А.А.РЫЛОВУ
Москва, 14 февраля 1935 г.
Дорогой Аркадий Александрович!
Я и мои друзья, побывавшие на Вашей выставке, в полном от нее восхищении. О ней хочется говорить, радоваться за искусство, за Вас, сохранившего всю свежесть чувства, всю самую нежную влюбленность в божий мир и во всякую тварь, его населяющую.
Глядя на Ваши картины, этюды, рисунки, чувствуешь, что Вы родились юным и сохранили этот чудный дар до сих пор.
Вчера на Вашей выставке я написал Вам несколько строк, приглашая Вас к себе. Я буду очень, очень рад Вас повидать, но будет лучше, если Вы найдете свободный час днем и пораньше, так часов в 12, и мы до обеда, который у нас около 2-х, успели бы поговорить с Вами кое о чем и я смог бы показать Вам то немногое из своих работ, что есть у меня.
559. М.М.ОБЛЕЦОВОЙ
Москва, 24 апреля 1935 г.
[...] Последний месяц для меня был очень суетливый: Бубнов (нарком) был у меня и уговорил сделать мою выставку.
Я не любитель выставок, но в этом случае пришлось уступить с некоторыми условиями. Выставка должна быть «закрытой» (бесплатной), для художников и приглашенных. Продолжаться должна только три дня, причем я просил не возбуждать никаких ходатайств о наградах и проч. Все было принято.
Выставка открылась 2 апреля. Пригласительных билетов разослано тысячи три-четыре, но т.к. их при входе не отбирали, то перебывало народу очень много. Бубнов продолжил выставку еще на три дня и будто бы по одному пригласительному билету проходило в последний день до сорока человек. Седьмого уже закрытую выставку посетил М.Горький, с которым мы не встречались тридцать два года. По всем признакам выставка имела успех. В печати появилась статья в «Правде» и очень сочувственная в газете «Советское искусство» и во «Французской газете». Особенно осталась довольна художественная молодежь...
Портрет Шадра (скульптора) уже в галерее, куда идет и «Северцов» (он тяжело болен). Все эти мои приключения оставили на мне след огромной усталости (выставлено было всего шестнадцать вещей, написанных в последние десять лет).
Теперь я лежу, отдыхаю, погода дивная, 20 градусов тепла, и так хочется быть на воздухе...
Вот какие дела-то, друг мой!.. Выехал «в свет», да и сам не рад, не по мне, не по моим годам такое занятие.
Сейчас здесь сезон выставок: чудесная «юбилейная» (семьдесят лет со дня рождения) покойного Серова в Третьяковской галерее (в продолжение двух месяцев), художника Кончаловского и друг.
Тяжело болеет знаменитый И.П.Павлов, ему восемьдесят пять лет и выживет ли? Я затевал предстоящим летом поехать к нему и написать с него большой портрет, удастся ли? [...]
Дальше » |
