Часть четвертая
Вы оба впитываете в свой художественный организм эти великие злаки гениальной эпохи, гениальных художников и мастеров своего дела. Все это послужит фундаментом, на котором Вы построите Ваше творчество, может быть, Вашу славу. Так-то, друзья мои! Что сказать Вам о себе, о своей старости, она приходит к своему западу, да. Моя поездка в Сочи не была полезна мне в этом году: молодые эскулапы, видимо, «перелечили» меня, «перемацестили» в Мацесте.
Это бывает... Вернулся я в Москву в худшем состоянии, чем уехал, здесь показался старым, опытным врачам - моим друзьям, и они подивились тому, как я еще вернулся, а не остался там, на Кавказском побережье навеки... Сейчас они взялись меня перелечивать, посмотрим, что из этой затеи выйдет. Был я на днях у Пашеньки, видел и Татьяну Александровну. Нашел их в добром здоровье. Каждый день они получают Ваши письма с интересными иллюстрациями виденного, радуются за Вас, переживают с Вами все, что открывается перед Вами, и мне было приятно посмотреть на их молодое счастье Вашим благополучием, Вашей работой, а работать-то Вы умеете, это-то я знаю давно, хорошо знаю. [...]
Буду рад, если Вы время от времени побалуете меня, дадите о себе весточку, по мере передвижения своего на юг, к Неаполю, или на север, к Болоний, Венеции и дальше к Парижу. Попробуйте вместо поднадоевших Вам макарон - ризотто, славная вещь! Понравилось ли Орвието, вспомнили ли там обо мне? Вспомнили, ну, спасибо!
1932
501. С.Н.ДУРЫЛИНУ
Москва, 12 января 1932 г.
[...] Сейчас читаю де Кюстина (современное издание, 1930 года). Читаю с интересом. Его характеристики иногда верны и обидны для нас, иногда он, западник своей эпохи, ровно в нас ничего не понимает. Его спасает самоуверенность, непогрешимость иллюстраций. Ведь редкие из них объективны.
Иное впечатление делает небольшая книжка Петрова-Водкина «Хлыновск». Этот живописец, а не литератор, нашел такой верный, мягкий и живой тон в повести о себе, о своих близких, деревенских, простых, но хороших людях. Читаешь - их видишь, с ними живешь, ихними радостями радуешься, их горем горюешь.
Почему-то вспоминается старик С.Т.Аксаков с его «Семейной хроникой». Только иное время, иной быт, та же жизнь, теплота и безыскусственность. Такой ли он - этот Петров-Водкин - живописец. Я его плохо знаю, надо бы было узнать, да лень идти в галерею.
Работы Богаевского видел в продолжение минувшего года, они «тематичны», и прежний Богаевский в них лишь просвечивает. [...]
502. П.И.НЕРАДОВСКОМУ
Москва, 21 января 1932 г.
Глубокоуважаемый Петр Иванович!
Ваше и Александра Андреевича письма я получил, благодарю Вас, радуюсь, что он благополучен, работает, трудится...
В Вашем письме говорится о том, что А.А. намерен принести свой материал в музей. Думается, что не весь он должен поступить туда теперь же в полную собственность. Вторая половина его может быть, до известного времени, передана лишь на хранение. Так ли я понимаю его?
Насколько мне известно, вторая половина материала подлежит его переработке.
Сообщения Ваши о реконструкции Русского музея могут радовать, тем более что и у нас в Москве будто бы есть тенденция взять за музейный образец Музей изящных искусств.
Вчера, по получении Вашего письма, была у нас Пашенька, и я ей прочел часть его, где говорится о братьях, об их успехах. О таковых и у нас ходят слухи.
Братья очень задержались в Риме. Вместо предполагаемых трех недель пробыли там почти три месяца. И лишь 17-18-го выехали в Неаполь дня на два-три. Сейчас они в Сорренто в гостях у Горького, который их нетерпеливо ждал. «Мадонна Литта» якобы имеет совершенно особый успех. Я видел фотографии с Павла Дмитриевича и Александра Дмитриевича (у Пашеньки), снятые с них для визы. П.Д. очень интересен, выглядит по-иному, чем мы его знаем. Александр Дмитриевич очень пополнел. Наработали они очень много.
Рисунками иллюстрированы письма обоих к жене и невесте. Рисунки Павла (перерисованы из альбомов) очень мужественны, напоминают давно минувшие времена художников, влюбленных в Италию, умеющих ее понимать, чувствовать...
Сердце мое радуется, глядя на все, слыша о них хорошее.
Микеланджело и Рафаэль ими всецело овладели. Теперь надо желать, чтобы оба эти титана не придавили, не убили в них индивидуальности.
Нелегко будет связать виденное, пережитое с тем, что живет, просится наружу в их, коринском, творческом духе. И все же я надеюсь, что Италия будет, как Вы говорите, для них «историческим» моментом. Также надеюсь, что довременные похвалы не помрачат их головы. На севере Италии, а потом, быть может, в Париже еще много придется пережить обоим. Одна Венеция с Тицианом и Веронезом могут наделать немало хлопот. Оба они
понимают значение «живописи», ее соблазнов, ее велений. Трудная задача - все переварить и остаться все же «Кориными». И это все так необходимо.
Однако я разболтался, но Вы поймете, что тема «Корины» слишком для меня захватывающе интересная тема.
Дальше » |
