Часть четвертая
1938
588. В.С.КЕМЕНОВУ
Москва, 7 мая 1938 г.
Многоуважаемый Владимир Семенович!
На днях минуло девяносто лет со дня рождения одного из наиболее славных русских художников - Виктора Михайловича Васнецова, имевшего в свое время огромное влияние на судьбы русского искусства. В стенах Государственной Третьяковской галереи хранятся почти все лучшие станковые создания Васнецова, но самое замечательное из них не в галерее. «Каменный век» остается на стенах Государственного Исторического музея. Выше «Каменного века» Васнецов в своем творчестве, быть может, не поднимался и, однако, этому творению Васнецова с самого начала сильно не повезло. Картина, написанная около шестидесяти лет назад на огромных, составных холстах, предназначалась для одной из зал Исторического музея. Тогдашние мастера (помнится - Торопов) не были искусны, их техника далека была до достижений наших дней, и «Каменный век» не удалось вклеить как надо.
Картина местами не соединилась со стеной, не дала ровной поверхности, и Виктору Михайловичу во всю его долгую жизнь не удалось увидеть свое лучшее создание, как бы он желал, что причиняло ему немало огорчений.
Сейчас у нас есть чудесные мастера этого дела, и я, как один из оставшихся близких современников Виктора Михайловича, обращаюсь к Вам, Владимир Семенович, с великой просьбой: Вы, как директор Третьяковской галереи, как человек, любящий искусство, думается мне, могли бы помочь этому делу. Вы можете обратиться в Комитет по делам искусства, просить Комитет, в лице Назарова, принять участие в судьбе «Каменного века». Картину необходимо тщательно, осторожно промыть, быть может, снять со стены, сделать это не кое-как, наспех, «домашними средствами», а применяя все наиболее совершенные технические возможности.
Дело это большое, дело необходимое. Я скажу больше того: васнецовский «Каменный век», как большая картина Александра Андреевича Иванова, как «Боярыня Морозова», должен быть в списках Государственной Третьяковской галереи (место ей там найдется). А в Историческом музее, на том невыгодном месте (часть картины между окон), где сейчас «Каменный век», было бы достаточно хорошей копии.
Так я смотрю на дело и хочется думать, что Вы поддержите меня в этом.
Уважающий Вас Михаил Нестеров.
P.S. Сейчас я уезжаю на неделю в Киев, между тем в Историческом музее в эти дни поднят вопрос о реставрации «Каменного века».
589. М.В.СТАТКЕВИЧ
Москва, 24 мая 1938 г.
[...] Сейчас я неожиданно для себя принялся за новый портрет. Сегодня начинаю писать красками. А еще три-четыре дня тому назад говорил утром за чаем, что больше уже писать не буду, что все эти краски и прочее надоели, что все «приелось», что нет ни к чему «вкуса», «аппетита».
Не знаю, верили ли другие, а я сам в это верил. И вот к вечеру явились гости - две дамы: старая и молодая - обе давнишние знакомые, одна (молодая) даже киевлянка. И вот случилось нечто: - я «влюбляюсь» в старую, семидесятичетырехлетнюю, и полетело все прахом.
Сейчас я пишу с нее портрет. Оба «влюбленные» страшно устают, но это не беда, оба живут, а это «уже хорошо», как говорят у Вас на юге...
Погода у нас холодная, хотя солнце светит во все лопатки, да ему что, оно знает, что весна и оно обязано светить. [...]
590. М.В.СТАТКЕВИЧ
Москва, 25 июня 1938 г.
Дорогая Маруся!
Давно собираюсь поговорить с Вами, но, как назло, написавши портрет, заболел, меня Ек.П. уложила в постель, и только сегодня я чувствую себя «человеком»...
Меня доконал портрет, он дался мне так трудно. Были моменты, и их было немало, когда мне казалось, что надо бросить это дело и вообще перестать думать об искусстве. Однако один счастливый день повернул все... Портрет закончил. Его хвалят, а я еще ничего не знаю.
Вы любопытствуете знать, кто же сия особа, наделавшая столько хлопот. Это девушка, интересная, талантливая, нам обоим сто пятьдесят лет... Но это ничего. Девушка так моложава, кокетливо умна, что девятнадцать сеансов, несмотря на все трудности, пролетели почти незаметно. Да, Вы все же не знаете, кто эта чаровница... Это известная офортистка Елизавета Сергеевна Крутикова. Она долгое время (в старое время) прожила в Париже, вообще за границей, в последние двадцать лет профессорствовала в Академии, выпустила много своих цветных монотипий, сделанных по способу, ею когда-то изобретенному, и проч. В Москве она оказалась гостьей на три-четыре дня и задержалась по сей день, благодаря моему портрету. Какова его судьба - покажет будущее. [...]
Дальше » |
