Часть четвертая
506. П.Д.КОРИНУ
Москва, 22 марта 1932 г.
Здравствуйте, дорогой Павел Дмитриевич!
Я давно получил Ваши письма из Палермо и не отвечал долго потому, что болел: был грипп, но с ним Екатерина Петровна справилась. Не отвечал Вам еще и потому, что ждал нового флорентийского или венецианского адреса. Вчера после долгого отсутствия была у нас Пашенька, она здорова, выглядит отлично, но очень занята. Ею только что получено было Ваше письмо с приложением снимка с портрета, снимок слабый, мутный, и все же по нему можно составить понятие о замысле, а главное, о разрешении основной задачи, и, несмотря на трудную тему, думается. Вы справились с ней: все наиболее значительное, ценное попало. Выражение лица, позы - естественно, серьезно. Оканчивать портрет (фон), судя по письму, Вы намерены в Москве, а я думаю, что и начало портрета Вы, за краткостью времени, отложите до Москвы, до лета, побывав перед тем в Венеции, этой родине великих портретистов - Тициана, Типторетто, ознакомившись с их гениальным выражением всех сторон портретного изображения, - психологической, композиционной и живописной... Размер, взятый Вами (больше натуры), очевидно, был продиктован необходимостью. Я помню, когда-то Крамской говорил мне (а я, может быть, передавал Вам), что ни один вершок холста не должен быть занят без крайней необходимости, экономика в слове у писателя и в композиционных оформлениях у нас, живописцев, одинаково необходимы. Это важно, как и то, чтобы изображаемое лицо или действие жило своей особой жизнью и заражало зрителей. Судя по словам Пашеньки, портрет писан не на воздухе, а на закрытой террасе, без верхнего света, фон же пейзажный будет написан по этюдам уже дома, в Москве. Мы, старики, воспитанные на реальной школе, давно позабыли былые приемы, приемы великих мастеров, да и позднейших - Брюллова, Винтергальтера и др., и часто, гоняясь за реальностью, делали плохие фоны (грешил этим и Репин), а ведь удачный фон - половина дела, ведь он должен быть органически связан с изображаемым лицом, характером, действием, фон участвует в жизни изображаемого лица.
Однако я разболтался, так недалеко и до «трактата» о портрете, это оставим искусствоведам, они народ дошлый, пусть они и пишут трактаты, а мы будем писать портреты, картины, - не так ли?
Сейчас, может быть, Вы уже во Флоренции. По пути не забудьте Сиенны, Вероны, Мантуи, Болоньи, Пизы, Падуи...
Если есть возможность пробыть в Италии месяц-другой лишний, этим воспользуйтесь, не спешите.
507. А.Д.КОРИНУ
Москва, 22 марта 1932 г.
Дорогой Александр Дмитриевич!
Письма Ваши из Палермо получил, спасибо, что и там, в капелле Палатина, в Монреале, в любезном мне Чефалу, вспомнили обо мне, старом.
Да! славно когда-то давно-давно и мне жилось, думалось, гадалось там. Мысленно сопутствую Вам и во Флоренции, на Сан-Миньято и повсюду, где Вы будете любоваться великим искусством, где пристально станете в него вглядываться, насыщаться им, черпать силу для Вашего творчества. Во Флоренции Вы застанете чудную итальянскую весну, благоухающую, нарядную, а там - Венеция, аромат лагун, особый аромат венецианской живописи.
Помните оба, что Венеция для живописца - это праздник красок, их торжество, не забывайте, живописцы, о живописи...
А там - прощай, лучезарный край...
И сколько ни довелось бы прожить Вам на белом свете, как ни сложилась бы Ваша жизнь удачливо, а Италию с ее великим искусством не позабыть Вам. При всяком воспоминании о ней сладостно защемит сердце. [...]
508. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, 27 марта 1932 г.
[...] На днях послал письмо в галерею - указываю о приближающемся пятидесятилетии смерти Перова (29 мая ст. ст.) и через год, в 33-м году, столетии рождения Перова. Указываю на разрушенную могилу художника и о том, что не худо бы было перенести прах его туда же, куда перенесены останки Гоголя, Языкова, Хомякова и других, - в Новодевичий монастырь.
Памятник с могилы уже исчез. Ставлю вопрос и о том: не пора ли издать обстоятельную монографию знаменитого художника-сатирика, лучшие произведения которого находятся в Третьяковской галерее. [...]
Мои приятели только на днях добрались до Флоренции. Вышло так: вместо трех недель в Риме они пробыли три месяца. Потом поехали в Неаполь - Сорренто, где вместо двух недель пробыли полтора месяца!.. (ездили в Сицилию). Я тебе писал, что Горький предложил Павлу написать с него портрет, находя, что все написанное прежде, включая и Серова, неудачно.
Сейчас портрет написан. Горькому очень нравится. Размер больше натуры - на фоне Неаполитанского залива. Я видел маленькую фотографию, очень слепую, и, однако, все же можно разобрать кое-что. Взято так: на светлом небе, силуэтом - вся фигура уходящей влево от зрителя, горизонт низкий. Голова серьезная, взято все лучшее, значительное.
Портрет (фон) по этюдам будет кончаться в Москве.
Возвращаются братья неизвестно когда - быть может, их путешествие продлится на сколько-то. Будет ли Александр копировать «Джоконду» - тоже здесь не знают.
Вообще же письма довольные.
Вот тебе сколько написал. Копи монеты, приезжай летом в Москву. Я было тут поболел, полежал, - теперь опять на ногах. Подумываю о новых «шедеврах» - творчество так и «клокочет»!! Да! [...]
Дальше » |
