Часть первая
114. А.А.ТУРЫГИНУ
Киев, ноябрь 1893 г.
Здравствуй, Александр Андреевич, давно и много раз думал писать к тебе, но, веришь ли, до чего за день умаешься, не смотрел бы ни на что, кроме кушетки с подушкой. Работаю с приезда самого не покладая рук, и все еще дела много. Подготовлены образа «Константина» и «Елены» и начат «Мефодий», кроме этого писать надо еще пять, из них к трем не сделаны даже и эскизы (хотя назрели, кажется, и остается только присесть). На твой вопрос об окончании собора ответить положительно мог бы только человек не в меру смелый, из нас же не даст тебе этого ответа, думаю, никто, приблизительно же осветят в 94 - или 95-м году, летом. Работы масса... (мраморы, бронза и т.п.).
Живопись, за исключением трех нижних иконостасов (двух моих и одного васнецовского), вся почти закончена.
Поездка, кажется, мне помогла, теперь в эскизах и в образах менее промахов в стиле, и, быть может, они ближе вообще подходят к архитектуре, к задаче и целям ее - то есть более церковного в них. Ну, да! «цыплят по осени считают».
В редких промежутках между работой и отдыхом - сном - бываю в опере, которая здесь хотя и существует, но в очень плачевном виде, но сама музыка уже дает много, это, быть может, лучшее средство против буйства нервов. Последний раз был на печальном торжестве чествования памяти покойного Чайковского. Давали «Евгения Онегина», из Чайковского опер - более любимую мною - там много нам дорогого, нашего интимного, что лежит у сердца и что трогает сладко душу, а подчас вызовет и слезы. Спасибо Чайковскому и вечная ему память. [...]
1894
115. А.А.ТУРЫГИНУ
Киев, 21 января 1894 г.
Здравствуй, Александр Андреевич, спасибо тебе за письмо и добрые пожелания. Письмо твое я получил только лишь на днях, так как праздники меня в Киеве не было; я ездил в Уфу отдохнуть (за две-то тысячи верст!), побывал в любезной Москве. Прими и от меня поздравления с Новым годом. Дай бог тебе всего хорошего, а чего именно - тебе там виднее... и предоставляю этот выбор на твое усмотрение.
Ты пишешь про какую-то хорошую книжку; хорошо, что я не обучен по-французскому, а то чего доброго книжка сия отняла бы у меня много время, а оно теперь мне нужнее нужного. Москва порадовала меня своей жизнью. Сильно и страстно живут там. Работают хорошо, интересно, думают оригинально и свободно [...]
Передвижная по всем признакам будет занимательна (Левитан, Поленов, Архипов). Суриков своего «Ермака» выставит лишь на будущий год, но по всем предположениям, по тону его настроения можно думать, картина эта ему задалась, и, даст бог, гений Сурикова еще раз покажет, что можно ждать от скромного русского человека.
Напиши, что делается у вас в Питере. Собери поподробнее сведения о новой Академии, о том, что говорят и думают на этот счет, да и вообще не скупись на новости. [...]
116. РОДНЫМ
Киев, 22 января 1894 г.
Дорогие папа, мама и Саша!
Постараюсь возможно подробно описать как свое трехдневное пребывание в Москве, а также и то, что нашел здесь - в Киеве.
За три дня я успел быть почти везде, где хотел, много видел, слышал и говорил сам (даже было голоса своего чудного лишился). Васнецов В. М., конечно, встретил по-старому задушевно и тепло (благодарил вас за память). Дела его блестящи. Он, кроме Воскресенского собора, берет на очень выгодных условиях расписать церковь в имении Нечаева-Мальцева - это должно быть нечто выходящее из ряда - это должно быть тем, чем делались маленькие капеллы в небольших городах Италии, когда по воле какого-нибудь епископа-фантазера капеллы попадали в руки Джотто, Орканья или иного какого из славных имен того времени. Много было переговорено с Васнецовым, нелегко ему теперь - скверные человеческие чувства, при необычайном успехе Васнецова, стали вылезать из всех щелей и углов. И много нуяшо уверенности в себе и такта, чтобы по крайней мере быть покойным с виду. Был я и у Сурикова, тот ратует против новых порядков Академии, не веря в них, видя всюду лишь дурную сторону, спорили с ним немало, ну да что, коли тут самолюбие замешалось, расстались с ним тоже очень дружно. Прощаясь, он пригласил меня «на завтра», я понял, что он хочет мне показать «Ермака», и из «боязни» уклонился от столь интересного и соблазнительного предложения. Ведь художники - народ особый, и мое чувство прямо подсказало мне это решение, и я не жалею о нем, да и Суриков понял, кажется, меня.
На другой день мне передавали (как слух), что «Ермака» видел Третьяков и что упорно молчит, но по тому праздничному виду, который у Сурикова, нужно думать, что дело идет хорошо...
Дальше » |
