Часть первая
71. РОДНЫМ
Москва, 26 января 1892 г.
Дорогой папа, мама и Саша!
Зная, как вам интересно каждое новое известие о делах моих, сообщаю вам узнанное мною через третьи руки и по секрету мнение Третьякова о картине. В тот же день вечером на вопрос дочери о моей картине - нравится ли она ему - Павел Михайлович сказал - нравится, но не все.
Это на другой же день было передано Светославской, и я, будучи у Юргенсон, был, под условием молчания, посвящен в сию тайну. Более этого пока никому не известно ничего, но думаю на днях узнать через Левитана или Остроухова более подробно то, что подразумевается под сим крепким изречением. Третьего дня Павел Михайлович покончил с Левитаном. Он приобрел «Омут» за 3 тысячи.
Вчера был у Остроухова, видел его вещи. Они не кончены, но и теперь уже много искреннего и интересного. В четверг вечером у него будет вечер, звал меня - пойду.
Вчера вечером у меня собрались человек до десяти художников. Был Виктор Михайлович, пригласил я и Паршина. Вечер прошел довольно оживленно, - немножко выпили и разошлись в первом часу.
Виктор Михайлович также находит картину изменившейся к лучшему и в особенности глаза. Вообще же всем фигура более по душе, чем пейзаж.
Я по-прежнему спокоен, и слова Павла Михайловича на меня мало подействовали. Картину я решил посылать и еду в Петербург сам числа 9-10-го. Так или иначе, я не жалею о потраченном времени, и если она останется на руках, то все же за время выставки, думаю, сделает кое-что для меня. Ругать, говорят, ее будут сильно, и это может быть.
Сегодня жду кое-кого, а вечером собираюсь к Мамонтовым. [...]
72. РОДНЫМ
Москва, 2 февраля 1892 г.
[...] Напишу вам отчет о картине за неделю. Между другими у меня были Е.Г.Мамонтова, сестра Поленова и сейчас А.В.Васнецова с детьми. Мамонтова находит картину интересной, с большим настроением и более зрелой, чем предыдущая, это крайне меня радует, тем более что это вполне искренне и мнение это она выражает на стороне.
Другое дело Поленова. Она, очевидно, ехала с умыслом, с готовой гримасой и т.д., но в конце пришлось гримасу убрать для другого случая, и она вполне присоединилась к мнению Мамонтовой, прибавив, в утешение себе, что, мол, все же вполне надеяться на прием и успех нельзя, хотя, мол, еще до приезда моего много было толков, чтобы отстаивать Вашу вещь и прочее в этом роде.
Сам Поленов еще не был. Собираются много, но, вероятно, теперь придется им ждать другой картины. А.В.Васнецовой картина очень понравилась.
Что же до Третьякова, то он упорно молчит и нигде еще своего мнения не обнаружил. Левитан хотел было его выпытать, но П.М. ограничился лишь тем, что, мол, этот сюжет я давно люблю, и тотчас же полный ход в сторону. Не знаю, будет ли он у меня до отсылки или уже в Петербурге все выяснится. Здесь думается, что отношение его к моей картине есть коммерческая уловка - маневр и т. д. Хорошо бы было, если бы было так.
Вещь очень нравится Остроухову, и он всем про нее говорит, и радуется, и благодарит тех, кому она нравится.
На минувшей неделе смотрел Элеонору Дузе в «Даме с камелиями», и, несмотря на банальность пьесы, Дузе вышла великой художницей. Все, виденное мною, включая и Запьковецкую, слабо и грубо. Дузе - это Бастьен-Лепаж - более не могу ничего сказать сильнее в ее похвалу.
73. РОДНЫМ
Москва, 6 февраля 1892 г.
[...] Дня три уже, как мои акции неожиданно и повсеместно стали быстро падать. Остроухов [...] после похвал и т.д. начал кстати и некстати везде заявлять, что, мол, хотя я и положу Нестерову «белого», но что вещи я не сочувствую (не поясняя - направлению или исполнению) и т.д.. Словом, Павел Михайлович, не купив мою вещь, развязал всем руки, все как бы ждали его решения, чтобы громогласно высказаться против меня. Некоторые фарисеи (вроде Касаткина) говорят, что, мол, мы этой вещи не понимаем (не видевши ее), а потому не положим ни «черного», ни «белого».
Третьего дня был Поленов с женой и нашел картину интересной, с настроением, причем фигура ему нравится больше на последней, тогда как пейзаж - на первой. Заметил кое-какие недостатки, которые я тут же уничтожил. В этот же вечер он высказал сильное опасение за вещь, находя кое-какие мелкие погрешности, к которым могут придраться и не принять вещь. Словом, по словам его, мне сильно нужно быть готовым ко всему худшему и даже лучше бы было не посылать ее в этом году, так как, по его, «в воздухе что-то есть такое, что не обещает хорошего».
Все это было мне экстренно передано А.Васнецовым утром вчера, когда картину уже упаковали, и я с твердым намерением решил идти на удачу, имея все самое невыгодное, как скандал непринятия картины и т.п., в виду.
Пока я довольно бодр и иногда весел. Еду в Петербург, как на «4-й бастион». Картину отправил вчера, в этот день выеду из Москвы (утром), а в воскресенье буду на месте и получу картину. Отправка обошлась около 25 рублей с чаями, извозчиком и т.д. [...]
Но что самое неприятное - это то, что, в случае непринятия картины на Передвижную, ее нельзя будет поставить на Академическую, так как она открывается раньше и последний срок приема уже прошел. А потому «Сергий» может появиться на свет лишь через год.
Вот в каком положении дело. Будьте и вы, как я, ко всему готовы худшему и примем это попокойнее.
Дальше » |
