Часть первая
99. РОДНЫМ
Киев, 2 марта 1893 г.
[...] В прошлом письме я позабыл написать об отзыве В.М.Васнецова о моих образах в первом иконостасе. Он их видел, когда вынимал образ богородицы для офицера. В общем В.М. нашел все образа интересными и тонными, но «Борис» и «Глеб» произвели на пего исключительное впечатление, так хвалить, как он их хвалил, он не часто хвалит, или, вернее, хвалил всего первый раз за «Пустынника», который ему нравится больше всех моих работ до «Бориса» и «Глеба».
Он высказал, что это мои лучшие вещи в соборе, чтоб я запомнил, что «Борис» и «Глеб» будут шедеврами собора, что в них много чего-то трагического, при несомненной элегии общего, что тут больше чем где-либо приходится сожалеть об моей постоянной слабости - недостатке строгости форм (хотя она в этих образах лучше, чем обыкновенно у меня), что мне нужно учиться отдельно рисовать, а что то, что есть у меня, того ни учением, ни деньгами не купить и т.д., и т.д. Словом, он сильно меня ободрил, и эту похвалу я положил в особый ящик от обычных обязательных похвал Васнецова. [...]
П.О.Ковалевский делает на меня и Васнецова нашествия почти ежедневно и довел нас до того, что мы при ударе в дверь вздрагиваем!!!
Начал работать рисунки. [...]
100. РОДНЫМ
Киев, 7 марта 1893 г.
Дорогой папа, мама и Саша!
В дополнение к предыдущему письму могу прибавить немного.
На неделе мы все работающие - художники, мраморщики и позолотчики - получили от председателя бумагу, где нас уведомляли от имени генерал-губернатора, что желательно-де, чтобы работающие в соборе свои работы окончили к святой неделе 1894 г., и что более отсрочек не будет.
До меня пока это не касается (хотя мой пакет был под № 13), но Котарбинский и мраморщики сильно приуныли, и теперь работа в соборе закипела: стук молотков, переноска мраморов, песни рабочих - все дает чувствовать, что с нами уже не шутят...
Со мной же не шутят гг. критики петербургских газет и журналов, браня меня или упоминая вскользь, как нечто не стоящее их внимания. «Нива» же и «Всемирная иллюстрация» в лице некоего Чуйки (недаром в записках Крамского этому Чуйке жестоко влетело), описывая мою картину, говорят, что, мол, стоит какой-то экзальтированный юноша в саду, рядом с ним лежит волк и т.д.
Этот прием, как все применяемые ко мне критиками, также не нов. Критик «Русской мысли», описывая Васнецова «Ивана Царевича на сером волке», говорит также простодушно-наивно, что, мол, скачет царевич на верном коне...
Это значит, что так все плохо и ничтожно в картине, что он-де не мог различить одно от другого - слона от попугая... Бедные, жалкие остряки с птичьими мозгами!!!
Сегодня, вероятно, появится статья «Жителя» в «Новом времени» и некоего критика Михневича в «Новостях». Конечно, и от них я не жду ничего утешительного и жалею только вас, как причастных к моим невзгодам. Но повторяю, что энергия моя через это не ослабла, и только конец один скажет всю правду. [...]
101. А.В.НЕСТЕРОВОЙ
Киев, 12 марта 1893 г.
[...] Прошлое воскресенье я с В.М. был в концерте Калишевского, который состоял из произведений старых мастеров XVI, XVII и XVIII века, а также и этого столетия: Орландо Лассо, Антонио Лети, Перголезе, Керубини и Бортнянский, Турчанинов, Архангельский, Чегопит (киевский композитор нашего столетия). Программа, конечно, для непосвященного человека трудная, но чудное исполнение и в особенности Гриша пояснил многое непонятное.
Вызовам не было конца, особенно их выпало много на долю Гриши. Он, по настоянию публики, спел дуэт с прекрасным контральто, услышав их пение, многие вернулись из раздевальни, зал трясся от аплодисментов, но восторг дошел до полного неистовства, когда Гриша, уже усталый, запел под Калишевского на фисгармонии свой лучший номер - «Предвечный и необходимый» - соло. Сначала в зале наступила немая тишина, у многих были слезы на глазах (я так совсем потерял голову).
Нечасто приходится испытывать такие минуты, от них люди становятся лучше, добрее. И все это дает маленький двенадцатилетний мальчик, покойный, бледный и гордый сознанием своего чудного дара. Все восторги, гул рукоплесканий этот тихий мальчик принимает достойно, просто, как должное. Когда замерли последние звуки, толпа уже сумасшедшая кинулась на эстраду, подхватила милого мальчика и понесла на руках из залы.
Приехав домой, мы долго сидели у меня, часу в 3-м разошлись, наговорившись и напившись досыта. Чтобы утешить меня, В.М. сравнил пение Гриши с моими «Борисом» и «Глебом». Его бы устами, да мед пить. [...]
Дальше » |
