Часть вторая
220. А.Н.БЕНУА
Петербург, 6 августа 1900 г.
Дорогой Александр Николаевич!
[...] Сегодня с 11 ч. до 4 провел в обществе С.П.Дягилева и Д.В.Философова. Много было переговорено, многого пришлось коснуться такого, что вызывает горячие возражения и разноречия, но не приводит ни к охлаждению, ни тем более к чему-либо острому.
Есть надежда, что зима и ряд вопросов, поставленных самой жизнью, даст возможность прийти к желательному полному согласию.
Художественный мой возраст таков, что заставляет быть в своих поступках медлительным и осторожным. Пора юношеского пыла прошла. Увы!..
221. Л.В.СРЕДИНУ
Киев., 7 октября 1900 г.
[...] На днях в здешнем университете были прочитаны неким Александровским две лекции «о Горьком и его босяках», я был на лекциях, поскучал изрядно, и только...
Впечатление такое, что этот самый Александровский, признавая Горького «с одной стороны», признавал и за собой - Александровским - немалые права на авторитетное покровительство и поощрение «несколько, правда, преувеличенного дарования, но все же дарования Максима Горького» - «с другой стороны». Все это продолжалось часов пять и поражало меня наивностью серьезного тона лектора и нас, покорных и простодушных слушателей.
А впрочем, ну их, этих благожелательных и неблагожелательных критиков и покровителей...
Сейчас передо мной стоит портрет покойного Левитана и так пристально смотрит на меня, как бы говоря: стоит ли волноваться, плюнь, брат, на это дело и береги свое здоровье!.. И правда. [...]
222. А.А.ТУРЫГИНУ
Киев, 9 октября 1900 г.
Давно от тебя не было вестей, сегодня, наконец, получил твое краткое письмо.
Это время я сильно работал, а как? - можешь судить потому, что за полтора месяца сделано мною двенадцать эскизов, да написаны (подготовлены) четыре образа. Устал и изнервничался жестоко. Хочу числа 20-го проехать куда-нибудь, может быть, к знакомым в имение, а то в Крым, теперь там Чехов и еще кое-кто из людей любопытных.
По газетам теперь идет сильная перепалка в художественном мире. Письма Репина и Дягилева в «России» подняли опять всех на ноги. Забавно! «Сторонний» по своей глупости оказал медвежью услугу Виктору Васнецову, да и Рериху тоже. А впрочем, ну их всех...
Относительно картины «Сергий» получил известие от Альберта Бенуа, который пишет, что картина стоит все на старом месте (очень хорошо, я сам ее там поставил временно).
Картиной очень интересуется публика. Великий князь при Бенуа в музее не был и, насколько ему известно, ничего не говорил про картину и вообще ничего но слышно про то, что передавали тебе.
Между прочим, он догадывается откуда эти слухи: это Тевяшев, быть может, Свиньин, да и Брюллов, думаю, тоже, огорченные картиной и, больше того, мною, решили принять зависящие от них меры к ее удалению. Тевяшев обращался к Бенуа с вопросом: «По какому праву картина принята в музей?» - на это Бенуа сказал: «По распоряжению великого князя».
Они там все на ножах и один злится на другого.
Быть может, «интрига» и есть, и я допускаю, что и вел. князь мог сказать на хитрые речи Тевяшева что-либо. Во всяком случае, я все сделаю, чтобы «Сергий» остался в музее и только в крайнем случае (как и написал я Бенуа, поручая ему судьбу «Сергия») предложу взамен «Чудо».
Тебе рекомендую быть с Брюлловым на этот счет осторожнее, не сослужи мне службу, за которую тебя пришлось бы поминать лихом, не сделайся невольно орудием ловких людей и, зная мою горячность, не спеши с известиями.
С следующего месяца начну картины, хотя вопрос о том, буду ли в этом году участвовать на выставке, остается открытым - если буду, то у Дягилева (конечно, выйдя из Товарищества).
Итак, «сезон» открыт - дай бог благополучного начала.
223. Л.В.СРЕДИНУ
Киев, 11 ноября 1900 г.
[...] Сообщение Ваше о В.М.Васнецове меня порадовало, видимо, человек стряхнул с себя обузу труда да к тому же и снял свое «архиерейское облачение», оно совсем его задавило, как бедную голову Бориса шапка Мономаха. Из когда-то милого, живого, увлекательного и увлекающегося - он в Москве у себя стал олицетворением «Московских ведомостей», да хорошо бы если времен Каткова - а то нет... И как это все скучно, утомительно и безжизненно. [...]
Но так или иначе, в Крыму и на Кавказе Васнецов был прежний В.М., милейший человек, и это хорошо, и хорошо, главным образом, для него.
Что сказать Вам о себе - работаю, работаю, как батрак, без радостей, удовлетворения доставая свое «дневное пропитание». Образа, которые я пишу, мало меня трогают. Дай бог, чтобы те, кто будет на них молиться, нашли в них себе утеху.
Ольга все болеет, худа и желта, как мощи.
Горький, по газетам, «отделал» почтеннейшую публику Художественного театра, слишком усердно заявлявшую свое «обожание» ему. Смелый он человек, и нервы у него хорошие, не всякий бы решился сказать то и так, как сказал он. И поделом ротозеям![...]
Дальше » |
