Часть вторая
195. А.А.ТУРЫГИНУ
Мюнхен, 18 июня 1898 г.
[...] Здесь, кроме двух пинакотек, несколько музеев и две выставки - обычная ежегодная и «наша» - «Secession». В Старой Пинакотеке много хорошего из немцев и итальянцев, чудный Вандик, Рубенс, разные Ван дер Гольцы и т.п., Гирландаи, Франча, Линии и прочие простодушные и искренние люди.
В Новой Пинакотеке, кроме известных всем Каульба-хов и Пилотти (нарядный, каналья!), много «самоновейшего» с кумиром современных мюнхенцев - Францом Штуком. Его «Война» есть вещь большого дарования, тут много ума, много уменья извлекать из старого - новое. Это хорошо, но не только не Суриков, но даже и не Виктор Васнецов - оба они даровитее Штука, но... «варвары». Среди других имен Новой Пинакотеки можно назвать как несомненный талант - Сегантини, он свеж и во всяком случае нашел свою манеру говорить (у «нас» хорош его портрет с какого-то художника). Остальные ищут по мере своего дарования, совсем плохих вещей мало. Коллекция Шакка знаменита своим Беклином. Его там много, хотя и не самое лучшее из написанного этим истинным художником-творцом. У Шакка же наивный и милый предшественник Беклина, как наш Венецианов в жанре, так этот в области лирической фантазии - мира грез, сказок - это Швинд (фон). На Ежегодной (как бы нашей Академической) выставке - Ленбах с портретами знаменитостей, и главное внимание всех обращено на другой «кумир» - Макс Клингер. Его «Христос на Олимпе» - огромная картина, приправленная скульптурой, рассказанная в формах П. де Шаванна, только на немецкий лад - легенда, язык этого «рассказа» - умышленно наивный, корявый, и тем не менее часто к ней ворочаешься, и присутствие незаурядного дарования дает себя знать. Макс Клингер, как Фр. Штук у «нас», первенствует на Ежегодной - он несомненный центр, везде с «Христа» выставлены фотографии, гравюры и т.д. Остальное, а его не одна тысяча номеров, в духе времени, есть бесспорно талантливые вещи, принадлежащие всем нациям, хороши англичане, кое-что есть французское, лучшее же, конечно, самих хозяев-немцев.
Искания и хорошие намеки на новое искусство - это на «Secession'e». Выставка сравнительно небольшая: Штук здесь выставил «Голгофу» и несколько мелочей. Хорошо, но не столь, как «Война», хотя в тех же тонах, но не так остроумно. Тем не менее - это наиболее серьезная и казовая вещь. Остальные задаются задачами натуралистическими и разрешают их во всех областях, и в жанре, и в пейзаже, и в портрете иногда блистательно. Жанр и пейзаж сильнее наших Архиповых и Левитанов. Но портрет Серова может смело выдержать соседство любого немца, испанца и итальянца. В общем «гениальная провинция» - «не хуже людей», но и не больше... Мои «Монахи» делают впечатление оригинальное, хотя, быть может, мало понятное, по свойству нашей природы (здесь весна, вероятно, другая), а также и людей, изображенных на картине. Две другие мои повешены скверно и совсем пропали.
Именуемых «декадентами» и «символистами» сравнительно мало, и если есть, то в такой интересной и красивой форме, что видишь в них не кличку, а талант, и им увлеченный, не обращаешь на остальное большого внимания.
Формулировать новое искусство можно так: искание живой души, живых форм, живой красоты в природе, в мыслях, сердце, словом, повсюду. Натурализм должен, по-моему, в недалеком будущем подать руку и идти вместе со всем тем, что лишь по внешности своей, по оболочке не есть натурализм. Искание живой души, духа природы так же почтенно, как и живой красивой формы ее. Так-то, друг мой!..
Ты в письме своем говоришь, что российская тьма победила. Воистину «тьма», и только теперь я живо представил себе положение Петра среди милых москвичей. Ну, да тот «средство знал» против них. Я рад искренне, что кончил с этим делом, отказавшись от него.
Перед отъездом за границу ко мне обратился фон Мекк (собственник картины моей «На горах») с предложением написать ему три образа по 2 арш. каждый, причем мне дали попять, чтобы я в цене не стеснялся. Я назначил за три образа 8000 р. и заказ, к общему удовольствию, состоялся. Жив буду - в год исполню между делом - картинами. Через неделю буду в Риме, а через месяц думаю видеться с тобой на Минеральных.
196. И.С.ОСТРОУХОВУ
Киев, 4 октября 1898 г.
[…] В Кисловодске я застал Марию Павловну значительно успокоившейся, пережившей острый период своего горя и сколь возможно примирившейся с событием минувшего лета. Сочувствие ее утрате общее, даже от людей ей не известных получаются письма, и лишь по странной случайности члены Товарищества, за малым исключением, ничем не откликнулись... Ваше молчание я объяснил М.П. так, как Вы желали, причем не счел нужным скрывать, что вторая статья «Русских Ведомостей», понравившаяся М.II, написана Вами, и ей, очевидно, было приятно услышать, что автор ее - один из членов Товарищества.
Тогда же М.П. написала Вам по московскому адресу и говорила, что была бы рада и от Вас получить письмо.
Похоронили Николая Александровича в церковной ограде, под раскидистым деревом, вся могила в цветах, много венков, направо виден дом с мастерской, любимым балконом, налево горы, также любимые покойным. Намерение перевезти тело в Петербург отложено: М.П., успокоившись, оценила и удобство и красоту настоящего места. Теперь все заботы и помыслы М.П. обращены на то, как и чем лучше почтить ей память Николая Александровича. Одно из первых желаний - поставить хороший памятник на могиле; в этом случае, думаю, и Товарищество могло бы чем-либо проявить себя, быть может, член Товарищества Позен не откажется вылепить барельеф на памятник. Я со своей стороны предложил написать образ.
Затем М.П. помышляет о художественном издании произведений Н.А. К осуществлению этих планов она может приступить, конечно, тогда, когда Товарищество на общем собрании выскажется определенно относительно формы возможного своего участия... Пока же московские «Пятницы» при содействии Вашем и Касаткина могут разработать что-либо...
По слухам, Мясоедов собирает материал о Николае Александровиче, для чего -пока неизвестно.
Перед отъездом на Кавказ мне не удалось быть у Вас и узнать о судьбе моего писанья, моей статьи. До сих пор в печати она не появлялась. Когда вернетесь в Москву, напишите мне, будет она помещена или нет, и если нет, то приберегите ее у себя до моего приезда в Москву.
Дальше » |
