Часть вторая
Не нужно говорить, как выставка обставлена, какие объявления были ей предпосланы, все это всем известно, и на изобретение рекламы (правда, дешевой) Верещагин имеет давно привилегию. Сотни аршин дорогого безвкусного бархата (по 3 рубля аршин, говорят кумушки), 1000 рублей стоит зелень, которою обставлена выставка, множество витрин с награбленными древностями Новгородской, Вологодской, Архангельской губерний; всюду расставлены столы с портретами, книгами, фотографиями и проч., за столами этими бойко взывают «к вниманию» наивной публики хорошенькие продавщицы. Ну, словом, - Европа, больше того - Америка? Выставка помещается в Историческом музее, а напротив, в Гостином дворе, такая же «Америка» под фирмой музея восковых фигур и всемирно известного великана-турки - какого-то Шульце-Беньковского, отбивающего у Верещагина беспощадно лавры и посетителей.
Но довольно об этом, надо же сказать слова два о картинах, тем более что, несмотря на очевидный для всех упадок таланта художника, - в двух-трех из них, а главное, в нескольких этюдах виден прежний орел, хотя и подстреленный временем и чрезмерным самолюбием и гордостью. Картина «Дурные вести из Франции» и «Отступление, бегство», особенно же последняя, несмотря на отчаянную живопись и совсем не верещагинский, детский рисунок, впечатление производят сильное, личность Наполеона взята ярко (хотя костюм и делает его несколько смешным, но это же придает ему и трагизму).
Да! Рисунок в последней коллекции Верещагина особенно изменил ему, живопись сухая, жесткая. Трактовка, концепция в большинстве случаев заурядная, не гениальная. Что же особенно вредит выставке - это ее балласт невозможно детских этюдов, обставленных с большими претензиями. Вот тебе краткий отчет о Верещагине.
У нас здесь держатся грустные слухи о болезни Павла Михайловича Третьякова...
Со дня на день жду вестей от Парланда.
149. В.Г.МЕНКУ
Москва, 19 ноября 1895 г.
[...] Живем мы здесь пока ладно, часто видимся, бываем в театре, преимущественно в опере (у итальянцев). Вчера слушали с великим интересом знаменитого француза баритона Девойода. Он до того нас увлек, что решили поднести ему как-нибудь свои рисунки, благо он страстно любит живопись и человек с очень тонко развитым эстетическим чувством. Вообще это «артист» в полном и широком значении этого слова. Его манера петь и играть полна царственной прелести и высоко поэтична, а также уменье в выборе костюма и проч. дает ему право на его всемирную славу. [...]
Вы пишете, чтобы я Вам сообщил подробнее о своей картине, она слишком проста, чтобы ее подробно разбирать. Взято у меня так: ранняя весна, среди монастырского пейзажа идут по дороге два монаха, старый и молодой - оба они «мечтатели». Вечерние сумерки способствуют их обычному настроению. Картина называться будет, кажется, «Под благовест». [...]
150. А.В.ПРАХОВУ
Москва, 3 декабря 1895 г.
Глубокоуважаемый Адриан Викторович!
На днях я получил из Киева за подписью Д.С.Федорова бумагу, где в очень решительной форме предлагается переписать мне злополучную голову Варвары.
Я не считаю заслуженными те упреки, которыми полна эта «бумага», и должен сказать, что при отъезде своем из Киева вправе был считать дело с образом Варвары оконченным.
Но, чтобы не осложнять этого неприятного дела, я буду в Киеве и перепишу эту голову и только. Прошу Вас содействовать мне в одном: не ускорять, не ограничивать мой приезд в Киев приведенным в бумаге сроком - 1 февраля 96 г. Я могу быть там лишь во второй половине февраля будущего года прямо из Петербурга. Переписать же голову, как Вам известно, можно в два-три дня. [...]
1896
151. А.М.ВАСНЕЦОВУ
Уфа, 6 января 1896 г.
Письмо Ваше, Аполлинарий Михайлович, с поздравлениями и разными сведениями - хорошими и нехорошими - получил, спасибо Вам, примите и мое самое живое поздравление с Новым годом, с новыми успехами и новыми силами и энергией. Приятно было узнать, что «Эльборус» в раме выиграл, хочется его посмотреть.
Скоро что-то Вы охладели к красотам Кавказа, или про пего можно сказать «светит, да не греет»? Сочувствую всем Вашим намерениям - приятно за родное, русское. Это Ваша обязанность как пейзажиста, но об этом я говорил Вам не раз и при всем своем нетерпении надеюсь еще увидать пейзаж совсем русский, даже эпически русский... За Вами можно еще числить изображения пышных «исторических» городов, это Ваше намерение оригинально и очень желательно. Известие о здоровье
Виктора Михайловича хотя и утешительно, но не вполне. Время его так дорого - дела так много, что один день даже не хвори, а просто прогульный и тот заметен.
[...] Время мое занято работой - пишу с натуры, делаю композиции картин и живу тем свободным чувством художника, которое так дорого для нас и которое имеет свойство молодить, взбадривать нашего брата. Неудачи с храмами и вообще с заказами, которые, правда сказать, есть «мертвая петля» в искусстве, меня как-то перестали огорчать - я готов себе сказать искренне, что «все что ни делается, делается к лучшему»...
Продаже этюда я рад, как первой в этом году; каталог еще не получен. Не забыл ли о нем Грушецкий? Если увидите его, то скажите, чтобы он после 12-го числа не высылал его - я числа 17-го выеду сам в Москву, где, как и хотел, пробуду дня два-три, а потом в Петербург. Интересует меня картина Архипова. [...]
Дальше » |
