Часть вторая
218. И.С.ОСТРОУХОВУ
Париж, 27 июля 1900 г.
Многоуважаемый Илья Семенович!
Мне помнится, при последнем свидании с Вами я передал слух о том, что «Смех» Малявина продан в Париж. Здесь на месте слух этот не подтверждается (пока). Между тем картина эта настолько интересна, настолько эта вещь яркая и талант Малявина в ней полон, что невольно является опасение, чтобы она не ушла в чужие руки, не повторилась бы история с «Аленушкой» и другими вещами, упущенными в свое время.
Картину «Смех» необходимо иметь в Москве, она лучший образец новейшего искусства. В ней «живописная сторона» представлена так богато, так красиво и даровито, и в наших музеях так сильно чувствуется отсутствие этой стороны художества.
Малявин своим живым смехом, своими звучными красками наполняет и оживляет весь русский отдел.
Илья Семенович, Вас обстоятельства выдвинули к большому делу, делу, около которого еще недавно стоял Павел Михайлович. Наследуйте ему и его решимость!.. Берите без колебаний все живое, все свежее, даровитое и красивое. Оставайтесь всегда юным, бодрым и смелым!
Вы в Вашей прекрасной роли должны быть проникновенным творцом. Вы должны стать выше пристрастий, симпатий и антипатий. Здесь можно и должно приложить лучшее свое честолюбие...
Не упускайте Малявина, не останавливайтесь на полумерах, нет их хуже!
Искренне желаю Вам обновить галерею Малявиным, столь же искренне желаю, чтобы галерея вместила в себя все, что и впредь появится свежего, талантливого, будь то произведение с громким именем автора или вовсе без такового. Произведение создать труднее, чем имя.
Гг. Маковские и К° - вот то зло, которого надо бояться. Посмотрите на них здесь!?.. Серов и Малявин первенствуют. Виктор Васнецов, лучшие вещи которого повешены худо, - проиграл. Его «Триптих» и «Гамаюн» не следовало бы посылать вовсе. Еще можно назвать несколько вещей, остальные представляют обычный балласт Передвижных и иных доморощенных выставок.
Письмо это вызвано лучшими побуждениями, искренним желанием крепко пожать Вам руку за одну лишнюю хорошую картину в галерее.
Кончаю письмо свое обращением к вам - распорядителям галереи, - не найдете ли вы в интересах дела возможным переменить (конечно, за мой счет) рамы па картинах моих: «Сергий с медведем» и «Отрочество Сергия». Это старое мое желание - я давно хотел сделать рамы на эти две картины «стильные» и говорил об этом с Грабье. Таковое же мое желание па отношению к «Великому постригу». [...]
Буду благодарен, если будет признано возможным но отказать в моем ходатайстве. О чем прошу уведомить меня (в Москве, Кокоревская гост., если Вы уедете за границу до 15 августа) или же г-ну Грабье. А также прошу сделать распоряжение о своевременном покрытии картин «Труды Сергия» и «Сергий с медведем» лаком...
Выставка интересная, хороши Бенар, Котте, Даньян, немцы, американцы. Чудный Лялик (драгоценности).
Пробуду здесь с неделю, потом в Петербург, сдавать в музей картину.
P.S. Только что узнал о смерти Левитана. Глубоко опечален, я любил его и ценил искренне и горячо. Прощай, отличный художник и товарищ!
219. А.А.ТУРЫГИНУ
Париж, 30 июля 1900 г.
Пишу тебе, Александр Андреевич, более для того, чтобы исполнить обещанное, пишу немного, а больше расскажу при свидании.
Я уезжаю отсюда гораздо раньше предполагаемого, во-первых потому, что все осмотрел и страшно устал, а во-вторых потому, что отец желает, чтобы я побывал в Уфе. Старик очень стар и надо сделать ему приятное. Выезжаю я 1-го, во вторник. Остановлюсь на сутки в Берлине ж 5-го буду в Питере. Если хочешь, приезжай провести время до отхода поезда в Москву. [...]
Теперь два слова в память дорогого мне Левитана. Он умер 22 июля, а 25-го его очень торжественно (прочти московские газеты - «Русские ведомости», «Новости дня» и другие) хоронили. Это начали уже из нашего полка, как скоро идет время, вот уже и Левитана нет! Нет одного из очень близких мне людей, человека глубоко мне симпатичного. Пусть ему земля легка будет. Имя же его в истории русского пейзажа начерчено яркими буквами...
Перехожу к выставке.
По внешнему виду она неказиста, напоминает архитектурой «сад Неметти». Она огромна, раскинулась на много верст... Содержимое крайне занимательно, я, конечно, держался больше около искусства. Оно представлено богато, особенно сами хозяева. Лучшие из них: Бенар, Даньян, Коттэ, Менар, Бенжамен Констан, скульптор Фремье (Роден был бы гениален, да с ним что-то поделалось сродное нашему Ге, только на почве эротической). Бенар - удивительный живописец. Даньян - поэт, они двое меня особенно здесь привлекали. Великолепно обставлены отделы Австрийской (Климт не понравился) и Германский, оба в стиле «Сецессион». Интересны англичане и американцы (Берн-Джонс не понравился). Северяне - разные Тауловы и Цорны - тоже не пришлись по душе, да я их и раньше не очень любил. Очень по душе пришелся Сегантини. Вот здоровый поэт с повышенным чувством. У нас в отделе самый яркий, самый «звучный» по краскам - Малявин. Серов очень хорош (кроме портрета Боткииой). Викт. Васнецов потерялся, особенно неудачны «Триптих» и «Гамаюн». Левитан тоже потерялся. Хорош Аполлинарий, Суриков и Архипов пропали вовсе (им обоим по бронзовой медали). Жалок Поленов. Мои обе вещи повешены очень хорошо и не проиграли (висят рядом с Малявиным).
Вот и все пока о живописи. Там в Отделе промышленности есть чудные, не поддающиеся описанию драгоценности Лялика.
Париж мне по-прежнему очень нравится, элегантный, веселый, нарядный, я его люблю. Был в Лувре, Люксембургским музее, Пантеоне, - сегодня на Pere-Lachaise (интересно).
Смотрел в «Орленке» старушку Сару Бернар. Эта удивительная женщина не желает стариться, ей не дашь больше 35 лет (я сидел близко). Огромный мастер своего дела. Сколько красивых женщин, как эти француженки умеют быть интересными, и их здесь больше, чем мужчин, и последние менее крепки и не так нарядны (красивы). С утра до глубокой ночи адский шум движения, огромные толпы по бульварам, все это галдит, куда-то торопится...
Был в пятницу на иллюминации выставки, красиво, хотя мы это уже видели в Москве на коронации.
Хорош Париж! А у нас все же на Руси лучше - милее.
Дальше » |
