Часть вторая
183. А.А.ТУРЫГИНУ
Киев, 25 октября 1897 г.
Спасибо тебе, Александр Андреевич, за твои письма о Рёскине: ты прав - с каждым письмом интерес их возрастал, и мне было бы любопытно знать, как этот энтузиаст смотрит и на жизнь. Если будет охота - пиши.
На протяжении семи писем мне пришлось не согласиться с немногим. Наиболее таких мест в предпоследнем письме. Странное разграничение искусства на три школы - рисунка, светотени... и колорита, что будто бы выражают собой Рафаэль, Рембрандт и Фра Анжелико - тут есть большая натяжка. Никакого разнообразия в красках у Фра Анжелико нет, хотя, быть может, он и более непосредствен, чем Рафаэль. Заврался старик и там, где вздумал поучать о светотени...
Но рядом идут прекрасные истины о законах воздушной перспективы, теорию эту на практике начал один из первых Бастьен-Лепаж в 70-х годах. Условная же перспектива Писемских, Казанцевых и К с умышленным ослаблением дальних планов, с целью вызвать (условно) первые планы - по меньшей мере наивна, безжизненна и пошла. О том, как нужно смешивать на палитре краски и как их класть на холст, старик бродит впотьмах (хотя этим приемом и пишет даровитый Врубель).
Самое интересное письмо - последнее и вообще все то, что говорится о том, с каким чувством должен художник подходить к природе, с каким глубоким трепетным благоговением должен он смотреть на великую учительницу свою - все это чисто, восторженно и прекрасно. Четыре главных условия высокого искусства: 1) безупречное исполнение, 2) тишина действия, 3) голова, а не тело преобладает (вернее - дух, душа, а не тело), 4) освобождение от проявлений грубых - страдания, ужаса, порока - все это желательно и весьма. Так же несомненно, что высший тип, модель - надо искать в природе. Природу надо и стоит любить больше всего, затем, как отражение ее, - искусство. Вообще в твоем старике много того, что зовется «темпераментом», много жизни - местами я вижу в нем нашего Прахова в минуты (к сожалению, очень редкие) увлечения искусством. В такие минуты сравнения самые яркие, мысли наиболее остроумные и дерзкие сменяют одна другую. В Рёскине почти все время чувствуется даровитая натура. Хотя то, что он в искусстве не специалист, а дилетант, иногда обидно прорывается. Правда и то, что он местами односторонен.
Но основной принцип - преклонение перед природой и природа, как основание в искусстве, как вдохновитель его и предмет высокого благоговения и любви,- принцип этот, безусловно, верен и желателен.
Письма твои с интересом читает Леля Прахова (автор плащаницы).
Спасибо Рёскину и тебе - его пропагандисту. (Отчего бы тебе «не взяться за ум», да не перевести его основательно, да не издать? А как на выразителя его теорий не указать у нас в России хотя бы на меня!? - право, недурная мысль?) Ну, ну... я пошутил...
Пиши, дружище. Пиши и о том, что творится у вас на хладных берегах Невы. Прочти статью Ильи Репина в «Неделе». Знает кошка, чье мясо съела.
184. А.А.ТУРЫГИНУ
Киев, 7 ноября 1897 г.
Здравствуй, Александр Андреевич!
Ты спрашиваешь, были ли твои письма еще раз в Питере - нет: в Питере живет один Прахов, семья же его здесь, здесь и Леля - вышивальщица плащаницы. Письма твои настолько ее заинтересовали, что она отдала их переписать и, между прочим, хотела бы знать имя того француза, который написал ту книжку, мысли из которой, принадлежащие Рёскину, ты переводил. Напиши.
Сейчас Леля кончила вышивать мою «Богоматерь», раньше того была вышита ею «Св. Ольга» (моя же), а теперь предполагает начать «Св. Варвару», и на этот раз в подарок мне. Оригинал же этого образа (эскиз) я думаю подарить ей, тем более что мотивом для лица Варвары послужила сама Леля. Не удивляйся, что я так ее называю, кроме особенной моей к ней симпатии, давно установившейся, мы все ее так называем. Если бы мне было суждено когда-либо жениться вторично, то никого бы я не желал иметь своей женой, кроме этой талантливой и необычайно доброй и чистой душой девушки. Но... увы и ах!..
Сходи послушай в скульптурном музее Академии Прахова, он по четвергам читает там лекции бесплатно и для посторонних, и напиши свое впечатление как от лектора, так и от лекции. В пятницу начались в университете лекции заместителя Прахова - профессора Павлуцкого - искусство XIX века. Павлуцкий - молодой профессор - большой почитатель Рёскина, искусства конца века вообще и моего искусства в частности. Он привез мне билет, и я буду бывать на лекциях, жаль, что две или три из них и наиболее интересных для меня (Милле, Бастьен-Лепаж) придется пропустить: хочу проветриться - съездить на неделю в Москву, разогнать тоску - как говорят у нас.
Сейчас кончаю для возможной Дягилевской выставки «Благовещение», выходит «чувствительно и нежно» [...]
В заключение возвращусь на несколько строк к Рёскину - он великий идеалист, идеалист чистой воды, по странности иногда противоречит своей природе - оп местами отрицает идеализм, говорит, что не надо его, и тут он невольно напоминает мне нашего балду Стасова.
Гораздо последовательнее мысли Золя - и он прав, говоря о значении индивидуальности, таковая с придачей таланта и есть гениальность.
Репин в письме своем, по обыкновению, «наводит тень», но нельзя отвергать, что он - «мужичонка задорный»; статья его, кроме того, есть, быть может, предвестник картины на будущей Передвижной.
185. Е.A.ПPАХОВОЙ
Киев, 27 ноября 1897 г.
Поздравляю Вас, Елена Адриановна! Желаю много счастья...
Эскиз «Великомученицы Варвары» прошу принять от меня в память совместных трудов в дорогом нам Владимирском соборе и благодарность за Баха, Шопена, Бетховена... Вечером надеюсь быть у Вас и лично поздравить всех, теперь же шлю свой привет.
Дальше » |
