Часть третья
413. И.С.ОСТРОУХОВУ
Москва, 3 июня 1925 г.
Многоуважаемый Илья Семенович!
Сегодня, в день чествования сорокалетия художественной деятельности Вашей, присоединяюсь в этом к семье русских художников.
Приветствую Вас, как автора прекрасных «Весны» и «Сиверко», украшающих сейчас Третьяковскую галерею.
Вспоминаю, как попечителя галереи, точно исполнившего волю покойного Павла Михайловича.
Желаю Вам доброго здоровья. Надежде Петровне прошу передать мой поклон.
Михаил Нестеров.
414. С.Н.ДУРЫЛИНУ
Желеановодск, 8 октября 1925 г.
Дорогой Сергей Николаевич!
Письмо Ваше получилось первым из ряда писем, направленных сюда. Благодарю Вас за все, что Вы говорите в нем. Благодарю за вкусную уфимскую дыню.
Душевно часто бываю с Вами и люблю Вас искренне за мягкую, ласковую дружбу Вашу.
Побывайте у старого-старого сказочника В.М.Васнецова. Он тоже любит Вас и очень заботливо говорит о Вас, подходит к Вам.
Не помню - говорил ли я когда-нибудь Вам о своем приятеле А.А.Турыгине, которого Вы встретили у нас без меня? Кажется, нет человека более «по видимости» не подходящего для дружбы со мной, чем этот флегматик, и, однако, сорокалетние отношения утверждают нас обоих в этом звании - звании испытанных друзей и, видимо, утверждают навсегда, навек. Странная дружба... и, однако, несомненная. Еще недавно - очень богатый человек, умный, безусловно высоко порядочный, оп представляет собой необыкновенно яркий образец вырождения отличной, но недолговечной породы.
Дед - холмогорский мужик - самородок, в сороковых-пятидесятых годах наживает миллионы, ведет, полуграмотный, торг лесом с Англией, роднится (женит единственного сына) с Громовыми, когда-то знаменитыми столпами старообрядчества. Холмогорский мужик роднится с Санкт-Петербургским именитым купечеством: Елисеевыми, Глазуновыми [...].
Мужик-миллионщик посылает единственного сына своего (отца А.А.) в Англию, в Лондон учиться там уму-разуму, себе и отечеству на пользу. Однако пользы ни отечеству, ни роду от него не вышло.
Вернувшись англоманом, но не дельцом, отец А.А. кладет начало конца большому делу, не любя его, им не интересуясь, - наш англоман предпочитает сделаться рантье. После рано умершей первой жены (Громовой - матери А.А-ча) отец А.А. скоро женится на второй, уже на этот раз артистке, ставя, однако, условием, чтобы она свои «художества» бросила. Десятки породистых мопсов должны были заменить искусство, а вместе с тем и живые потребности бездетной женщине, а пасынок рос одинокий, забытый, без тени любви. Он мечется до тех пор, пока преждевременно не обессиливает окончательно в праздности, пока не делается Обломовым из купечества.
События последних лет сделали его нищим, но духовно его оживили. Ведь известное дело - «нужда пляшет, нужда скачет, нужда песенки поет». Вот и Т. «заплясал», и было это достойней слишком долгой праздности, в лучшем случае интеллигентского парения в невысокую высь. И все же, несмотря на наше крайнее духовное расхождение, несродство характеров, я не могу не считать скептика и умного циника - Турыгина - своим другом. Сорокалетняя переписка наша - все эти 600-700 писем не содержат в себе ни обмена мыслей, или чувств о художестве, или «идеалах» вообще. Ничего заветного в них говорено не было, и писать другу Турыгину об этом заветном было бы праздным делом. И, однако, в этих письмах проходит вся моя внешняя жизнь, а она все же была полная, разнообразная, деятельная. [...]
415. А.А.ТУРЫГИН
Москва, 26 ноября 1925 г.
Твое письмо, Александр Андреевич, получил. Известие о Петре Ивановиче - очень неприятное известие. Жаль его как очень хорошего человека и жаль за музей, в дело которого он положил и душу, и знание. Сейчас и в Москве с музейными делами - неблагополучно: подал в отставку - и она принята - директор Третьяковской галереи Щекотов. Намечены в директора двое - Грабарь и Петр Иванович. О последнем говорят сочувственно, но опасаются, что он не захочет переезжать в Москву, где очень трудно с квартирным вопросом. [...]
Вчера мы собирались для обсуждения американских наших дел. Много там неясного, отчеты теперешние заправилы выставки дают неохотно, и мы мало знаем, что и как там идет. Стал вопрос о том, что не пора ли эту затею кончать (к весне) и товар вернуть домой.
Мои дела - так себе. Утешительного ничего из Америки не поступало. Сейчас есть надежда кое-что сбыть в Толстовский музей (остались три рисунка с Л.Н. и этюд с Чертковой). Кроме того, я нарисовал иллюстрацию к «Казакам» для издания «раннего Толстого» (безвозмездно, по-приятельски). Толстовскому обществу обещано 500 тыс. руб. к юбилею (столетие со дня рождения). Будет издан девяносто один том! всяческих его произведений (писем, записок и проч. и проч.). Удивительная жажда к постоянному прославлению, к «не могу молчать». Какой-то недуг, с которым, очевидно, и поделать ничего нельзя. Недавно мы получили в подарок (от Натальи) билеты на «Гамлета» с Чеховым. Чехов сейчас «любимец публики», и посмотреть его в Гамлете хотелось - и вот увидели...
Дальше » |
