Часть третья
389. П.И.НЕРАДОВСКОМУ
Дубки, 24 июня 1923 г.
Дорогой Петр Иванович!
Пишу Вам под живым впечатлением только что слышанного. Из Владимира (на Клязьме) вернулись двое молодых художников и рассказали мне следующее:
В соборах Дмитровском и Успенском они видели картины Виктора Михайловича Васнецова «Страшный суд», «Сошествие во ад» и, кажется, «Похвалу Богородицы».
Все эти вещи были написаны для храма в имении Нечаева-Мальцева «Гусь». Некоторые из них выполнены мозаикой, а «Страшный суд» должен был быть написан увеличенным вдвое (оригинал двенадцать аршин высоты). Нечаев-Мальцев умер, не успев исполнить свое намерение. Все три вещи застала революция хранившимися в храме. Храм был обращен в кинематограф, а картины, после разных мытарств, оказались во Владимире, где их и видели сейчас - «Страшный суд» - накатанным на большую жердь, разорванным более чем на аршин внизу и наскоро зашитым бечевкой (до того он был сложен в несколько раз и на сгибах потерся). Намерение соборян - развернуть его и повесить на стену так, как вешают географические карты. Палка наверху, палка внизу.
Две другие картины пока без определенного назначения валяются в другом соборе. Сырость делает свое дело. В общем, не знают, что с этим имуществом, в настоящем их виде; - делать. Как бы ни относилось современное общество сейчас к Виктору Михайловичу Васнецову, как бы оно ни считало себя правым, обвиняя его, что он как мастер не использовал своего огромного дарования и продешевил его, и все же имя это, дорогое многим и сейчас, как символ национального в искусстве, будет особенно чтимо при национальном возрождении самосознания народного и займет ему подобающее место. И все, что сделано этим большим художником, приобретет утраченную сейчас ценность. «Страшный суд» я считал и считаю лучшим из церковных произведений Васнецова после алтарной росписи киевского Владимирского собора, и вот, взволнованный слышанным, не зная, к кому обратиться, остановился на Вас, Петр Иванович. Быть может, Вам удастся спасти, пока еще не поздно, эти вещи от полной их гибели, взяв их в Русский музей, хотя бы пока не выставляя их, а лишь сохраняя в кладовых музея. Хочется думать, что и Н.П.Сычев не будет иметь ничего против спасения этих произведений кисти Васнецова.
Как это сделать технически - не мне Вам советовать, могу лишь напомнить, что в Москве находится земляк и, кажется, почитатель В.М.Васнецова - Машковцев, он значительное лицо в Коллегии по охране памятников и, быть может, он посодействует, где нужно, облегчить эту задачу.
Простите, что докучаю Вам. Я живу и работаю в деревне, изредка по делам наезжая в Москву. Погода сырая, холодная.
Сейчас в Москве идут хлопоты с выставкой в Америке. Приготовили ли Вы что-нибудь для нее?
390. А.А.ТУРЫГИНУ
Дубки, 20 августа 1923 г.
[...] По случаю дождей пришлось почти все лето проработать в мастерской (прекрасной, специально выстроенной). Написал восемь вещей, из них три новых картины: «Старец», «Дозор» и «Молитва», четыре повторения для Америки и портрет Натальи на воздухе. Вышел, говорят, не хуже, чем в молодые годы, свежо, нарядно. Она сидит у пруда в серый день, в голубом платье типа «директория», в белой косынке на плечах и белой шляпе соответственного фасона. В целом получилось нечто вроде Шарлотты Корде!.. (Наташка сильно вытянулась и становится красивой, хотя, несмотря на почти двадцать лет, еще очень девчонка). Вера служит в одном учреждении с Шретером и не дурно зарабатывает. Она очень способная и милая. Мечтает учиться у Мордкина и, как знать, может быть, что-нибудь из этого и выйдет.
Дела мои (материальные) неважны: в октябре последний раз выдадут академический паек, а «Ара» ужо покончила с кормежкой и уехала домой, за океан. [...]
Если бы «Америка» удалась - вздохнули бы полегче и, быть может, перебрались бы из дорогой Москвы или в Киев, или к вам в Питер, словом, в «провинцию». Живу только мечтами, одни планы сменяются другими, а 61 год чаще и чаще напоминает об... Ваганькове. Там спит много мечтателей, компания отменная. От великих актеров - Щепкина, Садовского до Сурикова - все они, голубчики, там упокоились.
Но не хочу кончать «надгробным» рыданием, хочу жить, действовать, работать до последнего часа... Перееду в Москву и снова за дело, а его много. Как-нибудь поведаю тебе в другой раз, какое это дело и об чем старик мечтает сейчас.
391. С.Н.ДУРЫЛИНУ
Москва, сентябрь 1923 г.
Дорогой Сергей Николаевич!
Сегодня перечел Ваши «Впечатления, размышления, домыслы» (в первый раз читала мне их Екатерина Петровна), и мне захотелось, не откладывая, написать Вам. Написать так, как написаны Ваши размышления, можно только о чем-нибудь любимом, любезном сердцу, хорошо понятом, почувствованном.
О Димитрии царевиче в разное время было написано много, и лучше, совершеннее все же - написанное Вами в размышлениях. Писал о нем когда-то и В.В. - писал хорошо, остро почувствовав в нем мою задачу. Писала любовно, горячо Маклакова (мачеха всех Маклаковых). Еще совсем недавно пришлось мне прочесть о Димитрии царевиче мне посвященную обширную главу в еще неизданной «Истории русского искусства» П.П.Перцова.
Дальше » |
