» Вступление » Часть первая » Часть вторая » Часть третья - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27 - 28 - 29 - 30 - 31 - 32 - 33 - 34 - 35 - 36 - 37 - 38 - 39 - 40 - 41 - 42 - 43 - 44 - 45 - 46 - 47 - 48 - 49 - 50 » Часть четвертая

Часть третья

Затем некий домовладелец Коровин возжелал стать Лоренцой Медичисом - приобрел у меня оставшуюся от выставки картину «За Волгой» 1 за тысячу рублей. Таким образом, 1500 руб. свалились ко мне нежданно-негаданно и ввели меня в соблазн приобщиться к благам цивилизации. А перед тем были старики Харитоненки и, наконец, уломали меня взять (без срока) написать для строющегося огромного собора в Сумах четыре образа для главного иконостаса, за такое «малодушие» с моей стороны должна быть ответом щедрая плата - с их стороны. Так, малодушничая (в ущерб «Христианам»), я набрал мелочей тысяч на 20, правда, все бессрочных. Дела в церкви подвигаются быстро к концу, еще неделя-другая и большой, четырехлетний труд окончен, и надо надеяться, что все написанное переживет меня. Церковь вышла интересная - единственная в своем роде. Освящение 30 января едва ли состоится, вернее в Вербное воскресенье (18 марта). Сегодня вернулась из Питера великая княгиня, и вопрос этот завтра-послезавтра выяснится, и тогда, закончив все к первому февралю, после первого проеду к Вам на недельку отдохнуть. Кстати, есть и дело, да и позаседать охота пришла в Академии, подержать, так сказать, судьбы русского искусства в своих руках. [...]

333. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, 23 марта 1912 г.
[...] Здесь у меня дело идет тоже пока ладно. Церковь показываю, с разрешения вел. княгини, своим знакомым. Видело человек тридцать - слышу много похвал, поздравлений и удивлений моей настойчивости и энергии и проч. талантам и добродетелям. Были Поленов и Виктор Васнецов. Остались довольны, последний осматривал все как знаток дела,- много и серьезно хвалил, особенно большую картину и образа иконостаса. Щусев тоже заслужил похвалы, и лишь немногие его подругивают, как, вероятно, будут подругивать и меня, к чему готовлюсь, зная, как давно на меня шипят некоторые... Словом, мы со Щусевым вступаем в полосу людских пересудов, зависти и иных прекрасных качеств человека. Освящение назначено на 8 апреля. Поволнуюсь я изрядно, а потом на отдых, в деревню.
Работать едва могу себя заставить, опротивело все. [...]

334. В.Д.ПОЛЕНОВУ
Москва, 24 марта 1912 г.
Глубокоуважаемый Василий Дмитриевич!
Посылаю Вам выбранный Вами этюд, к сожалению, в раме не весьма удачной. Часть давнего долга уплачена. Надеюсь, что к осени удастся написать и образ св. Наталии для Вашей церкви.[...]

335. П.Д.КОРИНУ
Березки, 17 сентября 1912 г.
Поздравляю Вас, Корин, с поступлением в школу. Желаю пройти ее с пользой и стать большим, серьезным художником. В добрый час!

1913
336. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, января 1913 г.
[...] Выставка Союза отличная, живая, мастеровитая. Хороши Коровин, Малютин, Юон, Виноградов, Туржанский, Жуковский. А особенно Рябушкин - «Въезд посольства». Эта неоконченная вещь - одна из прекраснейших вещей в русском искусстве. Передвижнички - ослабели. Старец Репин со своим «17 октябрем», бывшим в Риме, не только одряхлел, но и зело поглупел, «юн и светозарен» Бодаревский. Даст же бог столь младенческое разумение всего в мире сущего! [...]

337. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, 6 февраля 1913 г.
Здравствуй, Александр Андреевич!
За письмо - спасибо, кое-что из твоих мыслей верно, кое-что не верно, а кое-что... запутано, мысль не выражена ясно: талант Куинджи, как и Сурикова и некоторых других русских художников-«путренников», возможно, столько имел «мастерства», сколько требовалось. Быть может, тверской мудрец Чистяков прав, говоря о В.Васнецове («Баян» то, слыхать, продан не за 30, а за 15 тысяч, что, сам знаешь, не одно и то же), что полагает, что выучи он, П.П., - Васнецова верно рисовать позвоночник, может быть, и Владимирского собора-то не было!? В таких самородках-талантах «душа меру знает». Что касается мысли все передать музею - то это такой же вздор, как и совет Кравченки все рассовать по провинциальным нашим Луврам - на потребу «прасолу Набатову» и другим уфимским эстетам. Я, не зная выставки, заочно отобрал бы десяточек получше, поразнообразней, и этот десяточек (много полтора) хорошо бы выставил, а остальные, частью, штучек по пятку, разослал бы в провинцию, в Румянцевский музей в Москве (в Третьяковской галерее Куинджи представлен отлично), а что останется - распродал в частные руки, а деньги приобщил бы к капиталу имени покойного. [. . .]