Часть третья
324. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, 23 декабря 1910 г.
[...] Здесь, в Москве, открылось и открывается ряд выставок, одна завлекательней другой, из них, так сказать, «пальму первенства» заслуживает какой-то «валет», не то бубновый, не то червонный. Там водворились Вурлюки, их штук сорок. Я не был, но люди беспристрастные говорят, что это «Лысая гора», или «Палата № 6». Если это верно, то, согласись, посмотреть есть что. 26-го открываются Союз и Передвижники - эти последние являют вид убогий, унылый, но вполне добродетельный.
Закончу слухом, якобы Суриков, вернувшись из Испании, развернул своего «Разина», увидел его, выругался, «выбил, - как говорят, - искру из головы», взял кисти да так переписал эту свою неудавшуюся вещь, что ее теперь не узнать, дивно, мол, хороша стала картина, но это слухи, факт же тот, что «Разин» отправлен в Рим на подмогу Толстому. [...]
1911
325. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, 11 февраля 1911 г.
[...] Скажу тебе в ответ на твое описание выставки «Мира искусства» (кстати, Дягилев тут ни при чем, тут орудуют А. Бенуа и Рерих, отколовшиеся от Союза).
Выставка неплохая, хотя характер - «этюдный», теперешний. Есть хорошая скульптура Коненкова - «Мужичок-полевичок», нечто вроде нестеровского «Пустынника», но «архаический», как теперь и полагается. Хороши К. Коровин, Головин, Жуковский, Виноградов, Юон, Малютин и др. Но «гвоздь», из-за которого много было пролито чернил, много было волнений, ожиданий и увы! разочарований, - это портрет Малявина (его и его семьи). Портрет этот ждали в «Мире искусства», о нем написал в «Речи» фельетон А.Бенуа, поместили его там в иллюстрированный каталог, а лукавый мужик, взвесив обстоятельства (поговорив наедине с Остроуховым), поставил портрет в Союзе. Было торжественно; был повторен для портрета этого вернисаж, был вечером банкет с речами и т.д. Чуть было москвичи его не купили заглазно за 25 000 рублей, но портрет оказался шваховат, хотя местами и малявинист, но вульгарен и безвкусен, и был тотчас же по осуждении предан равнодушию капризных москвичей.
Словом, бедняга Малявин обречен волею судьбы на писание «баб» и в «благородное общество» ему дорога заказана.
Дальнейшая судьба картины - поездка в Рим, а затем, вероятно, домой в деревню.
Сам «маэстро» постарел, поумнеть не поумнел, но спеси посбавил. Теперь к нему обратилась Московская школа с предложением занять место Серова. И вот ему надо умненько решить, где себя пристроить - в Школе ли или в деревне; и там и тут - угрожает «гибель»... Вот наши деда какие!
На днях был у Щукина, смотрел его знаменитую коллекцию декадентов, новых и старых.
Щукин Сергей Иванович - один из двух братьев-коллекционеров. Оба богатые фабриканты, делают платки и сбывают их на миллионы персюкам, а на деньги эти живут и покупают - один старину дивную, рукописи и проч. (пошли ему свое сочинение о «предках»), другой французских декадентов с Пювиса, Моне, Мане, Дега, Марке, Дени, Сезанна, Матисса, Сислея и Писсарро. Последние четыре имени родили «Золотое руно», «Голубую розу» и «Червонного валета» не только у нас, но и по всей Европе. У Щукина находится также лучший
Гоген, его у него на несколько сот тысяч франков (последняя картина приобретена за 100 тысяч франков). Обе коллекции братьев Щукиных пойдут в дар городу Москве! [...]
326. П.П.ЧИСТЯКОВУ
Москва, 27 февраля 1911 г.
Глубокоуважаемый Павел Петрович!
В ответ на Ваше письмо уведомляю Вас, что голос свой я подаю убежденно за Василия Евменьевича Савинского, считая его единственным достойным Вас заместителем, который не стал бы с учениками заниматься флиртом, а стал бы честно, прямодушно делиться с ними своими знаниями, в чем, по моему убеждению, учащиеся только и нуждаются, ибо таланты - дар творчества, энергия, наблюдательность, ум - даются природой.
Дело профессора, не насилуя и не заглушая эти таланты, научить наилучшим способом пластически выражать эти дары божий.
Время от времени узнаю о Вас, о Вашем здоровье, радуюсь душевно, что силы Ваши восстанавливаются.
327. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, 3 марта 1911 г.
[...] А вот я бедный, недостойный, худородный раб божий снова превыше заслуг возвеличен - избран вместе с такими же, как я, грешный, - Ильей Репиным, Конст. Маковским и Алексеем Щусевым в действительные члены Императорского Общества поощрения художеств, и все за мое смирение и тихость мою и видишь - не горжусь сим, смиренно и сие переношу ниспосланное мне искушение.
Ну, чтобы закончить свое писание достойно, скажу тебе про выставленный здесь на «Мир искусства» новый большой портрет Сомова с некоей Носовой - вот, брат, истинный шедевр! - произведение давно жданное, на котором отдыхаешь. Так оно проникновенно, сдержанно-благородно, мастерски законченно. Это не Левицкий и не Крамской, но что-то близкое по красоте к первому и по серьезности ко второму. Сразу человек вырос до очень большого мастера. [...]
Дальше » |
