Часть третья
Если бы я попал к вам в Питер, захватил бы и письма из Америки и каталог, но для этого надо побольше денег, а их еще, как видишь, пока мало.
Много курьезного пишут сюда из Америки. Вот, например, приведу тебе два предложения «для оживления» вернисажа: пригласить десять красивых девушек и столько же юношей и пустить их (в национальных костюмах) среди публики на роликах (коньки) или: «десять красивых самоваров и десять красивых девушек», конечно в национальных костюмах, должны фигурировать среди избранной публики вернисажа. Предложения эти приняты не были.
Наша братия в Европе и в Америке живет неважно: в Париже бедствует К.Коровин; Милиоти, Шухаев, Тархов «одичали» от голода. Один «Саша-Яша» плывет по течению к успехам: он с одинаково равнодушным мастерством расписывает гараж под кабаре, подолы модных платьев парижанок, мебель и т.д. Судейкин недавно открыл в Нью-Йорке «Кабаре падших ангелов» и заявил, что он «теперь уже не художник, а директор кабаре», и т.п., и т.п. Видишь, сколь не сладко приходится бедным художникам «в наш просвещенный век»... Дикость американцев необычайна... например: подходит к статуе Коненкова дама, с интересом смотрит на нее, а затем спрашивает: «Какой машиной это сделано?» Статуя из дерева и «хорошей работы» - ясное дело машинной и, быть может, американской фирмы... Так называют «духовные интересы» у этих людей в зачаточном виде и потому все, что сейчас в этом роде является у них из Европы, - они охотно «пересаживают» к себе, платя за это деньги. [...]
Я рад, что мое стариковское художество, что попало в Общество поощрения художеств (оно - худшее из того, что мной было сделано за год) тебе понравилось.
Ты судья любящий, но нелицеприятный.... Попало это художество туда для меня неожиданно. Я его переслал с родственником к П.И.Нерадовскому, а уж он его определил в Общество. При этом я только на днях узнал из письма сестры жены (она взяла из О-ва и квитанцию на картины), что она без моего ведома, или верней - по неведению, предложила Петру Ивановичу или спросила у него, не могут ли эти вещи быть приобретены музеем!? Мысль не из счастливых у моей родственницы, далеко стоящей от художества и совершенно не осведомленной о том, как я смотрел и смотрю вообще на музейные приобретения и на приобретения для музея моих картин, Нерадовский должен мое мнение об этом знать, я не раз ему об этом говорил: мое желание было и есть - видеть в музеях лишь действительно лучшие и самые ответственные мои вещи, пусть будет количественно их и немного. Присланные ни в какой степени этим моим взглядам не отвечали и были посланы, чтобы продать кому-нибудь из частных лиц, т.к. дела мои были критические и приходилось хвататься за все более или менее возможное. При случае объясни это Петру Ивановичу, рассей его недоумение на этот счет. Музей Александра III, как и Третьяковская галерея - не склад, а хранилище наиболее достойного в русском искусстве. Туда должны попадать вещи с величайшей осмотрительностью.
Однако надо и кончать мое писание. В заключение я попрошу тебя о следующем: в моих письмах к тебе, в редактировании тобой их, я вполне уверен в твоей дружбе, в твоем такте заменить точками все то (думаю, что этого будет не вполне достаточно) из моей чисто личной жизни, что мне не хотелось бы выносить на улицу. Я предложил бы при окончательной передаче писем в архив поставить условием: если письма будут напечатаны или если кто пожелает ими пользоваться в архиве, то до годовщины столетия со дня рождения (1962 г.) это делалось бы по твоим рукописям, а не по оригиналам писем в архиве. После этого времени об нас с тобой хорошо забудут, чтобы кому-нибудь пришла охота сверять твою рукопись с оригиналом. Это моя большая к тебе просьба. Ты ее исполни.
400. А.А.ТУРЫГИНУ
Москва, 25 апреля 1924 г.
[...] Наша американская «авантюра» в Нью-Йорке окончилась не блестяще. Продано мало, очень мало - моя еще одна и за дешево. Огромное же большинство без почину (В.М.Васнецов тоже). Сейчас ждем ответа на посланную запросную о дальнейшем телеграмму. Поедут ли куда дальше - или домой в Москву, в Москву!..
Лучший успех имел все же Поленов. Он хорошо продал. Странная судьба Кустодиева - он очень хорош, очень нравится, очень охотно его распространяют в репродукциях, но ничего не покупают. Говорят, назначил очень дорого - десять тысяч, а там 1000 дол. - уже задумываются.
Множество чисто американских анекдотов порассказали нам в письмах, лень их пересказывать. Однако один все же тебе сообщу: десятки тысяч абонентов слушают по радиофонографу симфонию Бетховена - в самом патетическом месте звуки замолкли. Что такое? - несчастье... у мистера Кулиджа - президента пропал любимый... кот Том... Президент в отчаянии, не может работать... Затем еще что-то, снова перерыв - снова слышны слова из Вашингтона... кот нашелся, ликованье! Бетховен с прежним подъемом продолжается... Такая вырезка была из газет приложена в одном из писем.
Конечно, много бы было можно тебе порассказать того-сего - да лучше уж помолчу или, если будут деньги - их еще нет, прикачу к вам в Питер, и тогда услышишь все разом. Как-то пришла в голову мысль: а что если бы тебе попытаться сократить свой труд по переписке с Щестеровым - попросту вычеркивая из оригиналов те места, какие ты нашел бы нужным, а не переписывать все заново, оставляя в оригиналах все же то, что может когда-нибудь быть кем-то прочтено, а? Как ты на это посмотришь? Напиши. Будь здоров.
Дальше » |
