А.А.Русакова. Эпистолярное наследие Нестерова
Очень важен цикл писем Нестерова к художникам и художественным деятелям. В 1890-х годах он поддерживает довольно тесные отношения с рядом своих сверстников - А.М.Васнецовым, И.С.Остроуховым, И.И.Левитаном (к сожалению, писем Нестерова к нему не сохранилось), киевским художником В.К.Менком, в конце этого периода - с А.Н.Бенуа. В письмах к ним - ценные и интересные суждения о современном искусстве, описания и критический разбор выставок, меткие, подчас резкие замечания об отдельных художниках и картинах. Особенно важно в этих письмах понимание глубинных процессов, происходящих в русском искусстве конца века. Именно в них - критика позднего передвижничества, ощущение себя одним из плеяды молодых живописцев, плеяды, в которую входят Серов, Врубель, К.Коровин, Архипов, А.Васнецов, Левитан. Будучи связан товарищескими отношениями только с тремя последними, примыкая лишь в течение недолгого времени к поленовскому и абрамцевскому кружкам, Нестеров все же совершенно справедливо причислял себя к этим создателям насыщенного чувством, обогащенного по форме «нового, молодого и свежего» искусства.
В 1900-1910-х годах среди адресатов Нестерова почти нет художников. После выхода в свет «Истории живописи в XIX веке», содержащей резко критический отзыв о церковных работах Нестерова, он расходится с А.Н.Бенуа, хотя и признает во многом правоту последнего. Отношения с А.Васнецовым постепенно становятся более далекими. По письмам к Турыгину можно проследить, как ослабевают в этот период дружеские связи Нестерова с Суриковым, В.Васнецовым. Недаром в одном из своих писем он с тяжелым чувством признает: «Всех своих друзей-почитателей за эти годы я сумел растерять...» (письмо Турыгину от 29 октября 1915 г.). Причины этого различны, но основная- глубокий душевный кризис, пессимистический взгляд на мир, сосредоточенность на религиозной проблематике. Все это уводит Нестерова из того круга художников и художественных деятелей, с которыми он был близок в 1890-х годах.
В первые послереволюционные годы в письмах Нестерова также звучат глубоко пессимистические ноты. Ломка привычного жизненного уклада, материальные невзгоды, необходимость переоценки незыблемых, казалось бы, ценностей, не могли не отразиться на мироощущении шестидесятилетнего художника, стремящегося поначалу замкнуться в привычном кругу близких ему людей. В это время, наряду с письмами к Турыгину, особое место в его переписке занимают письма к Сергею Николаевичу Дурылину, будущему его биографу и исследователю творчества, человеку, душевно ему близкому, с которым Нестеров подружился еще в предреволюционные годы. Эти письма действительно значительнее и глубже, чем адресованные тогда же Турыгину. Нестеров не только рассказывает Дурылину много интересного и важного о своей жизни, о своей семье, давая ему тем самым материалы для подготовляемой книги. В этих письмах излагаются сокровеннейшие мысли Нестерова о творчестве, необходимости в живописи и вообще в любом искусстве «души», глубокого внутреннего содержания; мысли об основной, с его точки зрения, проблеме религиозной живописи - изображении Христа и, в связи с этим, о творчестве Александра Иванова; о Викторе Васнецове, его смерти и похоронах, его роли в русском искусстве и жизни Нестерова; о картинах «Святая Русь» и «На Руси» («Душа народа»). В письмах к Дурылину сравнительно мало «злобы дня», но много размышлений и попыток осмысления прошлого и, в какой-то мере, настоящего.
Большое место в эпистолярном наследии Нестерова 1920-х годов занимают его письма к Петру Ивановичу Нерадовскому, заведующему Художественным отделом Русского музея, которого он уважал и ценил за его энергию, неутомимость, преданность искусству и своему музею. Нестеров делится с Нерадовским воспоминаниями о прошлом русского искусства, о художниках-современниках, переживаниями в связи с пребыванием в Америке выставки русского искусства, мыслями о значении Третьяковской тал ерей и Русского музея, взглядами на современное состояние молодого советского искусства.
Позднее, начиная с 1931 года, пожалуй, наиболее примечательные страницы нестеровского эпистолярного наследия - это письма к Павлу Дмитриевичу и Александру Дмитриевичу Кориным (так же как и письма его о Кориных). Об отношении Нестерова к своему ученику, будущему крупнейшему советскому живописцу, народному художнику СССР П.Д.Корину, писалось не раз. Сам Корин с благоговением хранил память о старшем друге и учителе. В письмах Нестерова - любовь и глубокое восхищение душевными качествами и талантом обоих братьев. Живым чувством наполнены письма, посылаемые Нестеровым путешествующим по Италии и гостящим у М.Горького молодым художникам, письма, где советы и рассуждения об итальянском искусстве перемежаются с воспоминаниями о собственных поездках на эту «вторую родину» живописцев.
В последние пятнадцать лет жизни Нестерова не только резко возрастает число его адресатов, но заметно меняется и характер самих писем. Это совершенно естественно. Во второй половине 1920-х годов он снова «находит» себя, свое место в русском искусстве. Начинаемся как бы вторая жизнь художника Нестерова - советского портретиста. С душевным подъемом - следствием нового взрыва творческой энергии - связан и рост жизненной и гражданственной активности стареющего годами, но не душой мастера. В его письмах появляются новые темы: то это рекомендации, всегда убедительные и обоснованные, по приобретению картин в Третьяковскую галерею или Русский музей; то хлопоты за молодых художников. Нестеров подымает вопросы реставрации картин и музейной экспозиции, тревожится за судьбу «Явления Христа народу» А.Иванова и «Смолянок» Левицкого. Среди его новых адресатов - председатель Комитета по делам искусств П.М.Керженцев, директора Третьяковской галереи М.П.Кристи и В.С.Кеменов, директор Русского музея Н.А.Цыганов, заведующий Отделом графики Русского музея П.Е.Корнилов, ставший другом Нестерова. В числе знакомых и друзей Нестерова, с которыми он обменивается письмами, - Е.Е.Лансере и А.А.Рылов, дочь художника и педагога В.Е.Савинского Т.В.Савинская, народная артистка СССР Е.Д.Турчанинова, писательница М.В.Ямщикова (Ал.Алтаев), скульптор И.Д.Шадр, живописец Н.М.Ромадин.
Главное содержание писем этих лет - работа Нестерова над портретами крупнейших советских ученых, художников, просто близких и милых ему людей. Письма к жене Е.П.Нестеровой, к дочерям О.М.Шретер и В.М.Титовой, к племяннице М.М.Облецовой, старым друзьям Е.А.Праховой и М.В.Статкевич-Менк выходят за рамки семейной переписки, приобретают первостепенный интерес. Подробнейшим образом излагается в них история работы над портретами С.И. и Н.И.Тютчевых, П.Д. и А.Д.Кориных, С.С.Юдина, Е.С.Кругликовой, В.И.Мухиной. Но первое место занимают письма о портретах «дивного старика», «великого экспериментатора» И.П.Павлова и о возникшей в 1930 году крепкой дружбе между ученым и художником. Эти письма легли в основу двух интереснейших очерков, посвященных Павлову, опубликованных в книге «Давние дни».
Дальше » |
