На главную             О русском
художнике
Михаиле
Нестерове
Биография Шедевры "Давние дни" Хронология Музеи картин Гостевая
Картины Рисунки Бенуа о нём Островский Нестеров-педагог Письма
Переписка Фёдоров С.Н.Дурылин И.Никонова Великий уфимец Ссылки  
Мемуары Вена 1889 Италия 1893 Россия 1895 Италия, Рим 1908   Верона 1911
Третьяков О Перове О Крамском Маковский О Шаляпине   О Ярошенко

Михаил Нестеров. Воспоминания о путешествии в Италию, 1911 года. Верона, Сиенна, Рим, Орвиетто. Книга "Давние дни"

   
» Первая
» Вторая
» Третья
» Четвертая
» Пятая
» Шестая
» Седьмая
» Восьмая
» Девятая
» Десятая
» Одиннадцатая
» Двенадцатая
» Тринадцатая
» Четырнадцатая
Сергий Радонежский   
1912 год приближался к концу. Наступило рождество, святки, елка, домашний спектакль у Харитоненок, куда мы были приглашены всей семьей. Теперь, после обительской церкви со мной были особенно предупредительны, любезны. Надолго ли?
Житейский опыт подсказывал мне осторожность, и я был осторожен, памятуя рассказ о том, как княгиня Тенишева, одна из дам петербургского света, любившая возиться с артистами, художниками, всякого рода знаменитостями, однажды пригласила пианистку Софию Метнер к себе в Талашкино. Приглашение было принято. В Талашкине все было поставлено на ноги. К гостье был приставлен особый штат - камеристки, парикмахер. Красивая княгиня Мария Клавдиевна была предупредительна, мила, любезна. Самая изысканная лесть окружала артистку, и она охотно играла на великолепном Бехштейне. Завтраки, обеды, пикники сменялись излишними двух прекрасных дам. Так шли дни в Талашкине.
Отдохнув от концертов, от столичного шума, артистка стала скучать, задумываться. Атмосфера незаметно стала меняться, повеяло холодком. Обе дамы насторожились. Гостья стала подумывать об отъезде. Княгине хотелось ее удержать. Обе избалованы: одна славой, другая миллионами... Однажды камеристка не явилась на звонок Метнер, раболепство вдруг исчезло. Артистка заявила об отъезде, лошадей не дали. Прошло сколько-то времени, к княжескому дворцу подали таратайку, положили багаж артистки, и она покинула Талашкино, проклиная «гостеприимство» красивой княгини.
Вернусь к Харитоненко. После елки предполагался спектакль. Жена с детьми поехали раньше, я позднее, к спектаклю. Елка была богатая, чудесные дорогие подарки. Наталье и маленькому Алексею досталось их рублей на сто. Чего-чего тут не было: и огромных размеров лошадь с санями, с бабой и мужиком отличной кустарной работы, и нарядная дорогая кукла, и многое другое. На другой день все было доставлено на Донскую.
В спектакле участвовала московская «золотая молодежь», разные доморощенные «дофины» и «инфанты». Среди них первенствовал «единственный», как томно называла мадам Харитоненко сына Ивана Павловича - Ваню Харитоненко. Народу набралось человек до трехсот. Москва титулованная и та, что «за кавалергардов» - именитое купечество со своими отпрысками. Были кое-кто из артистов, художников. Спектакль ставил артист Художественного театра талантливый, опытный Москвин. Хорошие костюмы, декорации.
Спектакль затянулся. По окончании мы с женой хотели тотчас уехать домой - не удалось. Намерение наше было открыто, пришлось остаться ужинать. Началось шествие к столу. Княгиня Щербатова взяла меня под руку, и судьба моя была решена.
Огромная столовая, в ней большой центральный стол и ряд малых, отлично сервированных, украшенных массой цветов. За нашим столом, кроме кн. Щербатовой и меня, были молодые Мекки, кн. Щербатов и балерина Гельцер. Не скажу, чтобы я чувствовал себя в этом обществе, как дома. Салонные разговоры не были мне по душе. Однако как-то все обошлось благополучно. Хозяевами был предложен тост за мое здоровье. Часам к четырем ужин кончился, мы распростились, автомобиль доставил нас домой.
Харитоненко приглашали нас в свою ложу «на Шаляпина». Тем или иным способом они оказывали нам внимание. Как-то из Италии мы получили два ящика прекрасных мессинских мандарин. Много курьезов, теперь позабытых, в годы между двумя революциями позволяла себе денежная Москва, не замечая ничего вокруг себя, веселясь напропалую.
По своему характеру, по своим навыкам я далек был от такой развесело-изощренной жизни. Знал о ней больше понаслышке. Последний заказ харитоненковский поставил меня впервые лицом к лицу с таким образом жизни, таким бытом.
И надо сказать, что мои заказчики далеко не были людьми худыми. Они были добры, внимательны к людям им нужным, тратили огромные деньги на свои Сумы, на десятки учреждений, ими созданных. Правда, они были тщеславны, и за это дорого платили (доходы их в последние годы достигали четырех миллионов чистыми).
Дочери их вышли замуж - одна за светлейшего князя Горчакова, внука канцлера, другая за гвардейца Олив. Первый был очень красивый барин, второй оказался с большим характером. В большую копейку стало добрейшему Павлу Ивановичу его «камергерство», постоянное желание быть на виду.
Когда Н.П.Лихачев продал государю свою прекрасную коллекцию икон, Павел Иванович Харитоненко предложил оборудовать по рисункам Щусева в музее Александра III особую палату для образов, подаренных государем музею.
Небескорыстная, вызванная тщеславием щедрость Харитоненок к своим Сумам была проявлена еще отцом Павла Ивановича - Иваном Герасимовичем, вышедшим из народа. Он своим огромным умом обогатил себя и сумел найти разумное применение накопленным миллионам: приюты, больницы, богадельни, училища гражданские и военные вырастали в Сумах одно за другим. Тысячи людей около Харитоненок нашли безбедное существование.
Город Сумы в воздаяние заслуг Ивана Герасимовича Харитоненко решил поставить ему монумент. Монумент этот был, как говаривали, оплачен чуть ли не полностью от щедрот своих благодарным сыном Павлом Ивановичем. Он же воздвигнул в Сумах великолепный собор, который мы со Щусевым призваны были украсить: я - своими образами, Щусев делал для них раму-иконостас.
Чтобы закончить характеристику этих тщеславных, но добрых людей, вспомню здесь слова Анны Андреевны, достойной жены Павла Ивановича. Когда им говорили, что такой-то их обокрал тысяч на сто, то эти толстенькие, маленькие супруги благодушно отвечали: «С кого же и брать, как не с нас!»
Что скажешь против такого аргумента, достойного славных земляков их - Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны!
Легко и приятно проходила жизнь этих беспечных добряков. Они постоянно куда-то стремились, боясь запоздать туда, где было так называемое избранное общество, модная выставка или премьера. Они легко сходились с людьми, еще легче расходились. Дорого и мило им было то, что носило на себе клеймо успеха или моды. Они не были исключением в обществе начала XX века, как не были исключением во все века минувшие: напудренные парики дочерей стали бы розовыми и голубыми, природа же этих людей из века в век оставалась неизменной, и они, не ведая, доживали до своего рокового часа.
Год такой трудный, хлопотливый для меня и все же счастливый, закончился.


продолжение »

"Михаил Васильевич Нестеров. Один из самых прекрасных, строго-прекрасных русских людей, встреченных мною за всю жизнь. Вот его портрет как-то не попал на палитру ни Толстого, ни Достоевского. Между тем не зная, особенно не видав и не слушав Нестерова, нельзя понять, откуда же вышла русская земля .... Он был очень скромен, неречист, почти застенчив, но все это прекрасно и гармонично, без преувеличения .... Он был непрерывно озабочен ... и "развалившись" я его не видал .... Говорят: "русские люди недеятельны", "пассивны", но вот Нестеров: в нем огня и энергии было побольше, чем в Штольце, и побольше даже, чем в Герцене ... Я его любил как брата, как друга и родственника, его нельзя было "не любить", "не почитать". Я его почитал и горжусь этим. Я думаю - он вполне исторический человек. Одухотворение, несущееся из его картин, никогда не забудется. Он создал "стиль Нестерова", и тот стиль никогда не повторится." (Розанов В.В.)



цветок


М.Нестеров © 1862-2022. Все права защищены. Почта: sema@nesterov-art.ru
Копирование материалов - только с согласия www.nesterov-art.ru :)