» Первая » Вторая

Стрепетова вышла из театральной провинциальной среды. Помнится, она была дочерью не то театрального парикмахера, не то суфлера Нижегородского театра. Она с ранних лет узнала закулисную жизнь с ее нравами, интригами, нуждой и проч. Чуть ли не девочкой дебютировала на нижегородской сцене. Вышла замуж за провинциального даровитого артиста М.И.Писарева, от которого имела сына, ею любимого, и менее любимую дочь. Долго Стрепетова с Писаревым играли по провинции. Там начались ее успехи, там она составила себе большое имя. Супруги играли и в Москве: в народном театре Берга и в Артистическом кружке, проявляя повсюду свое огромное дарование, преимущественно в ролях сильно драматических. Трагедия была ее стихией...
Стрепетова, как и великий Мочалов, как и ряд выдающихся русских актеров, основывавших свою игру на непосредственном «чувстве», была неровна в игре. Сегодня потрясала она зрителей глубокими, незабываемыми переживаниями мятущейся женской души - ее тяжкой доли, а завтра в той же роли была заурядна, бесцветна. И так всю жизнь, на сцене и в жизни, чередовались у нее успехи с неудачами, с отчаянием. Более неустойчивого дарования трудно было себе представить. Более сложной, болезненной, незадачливой жизни нельзя было себе вообразить.
Переходя со сцены на сцену, из города в город, она попала в начале 80-х годов в Петербург на сцену Александрийского театра, когда театр этот занимал, после Малого московского, едва ли не первое место по составу своих артистов и репертуара.
Там, на Александрийской сцене, играли молодая Савина, Варламов, Сазонов, Давыдов, Жулева, Мичурина и немало других, хотя и менее даровитых артистов. И вот среди таких-то сил, да еще «любимцев публики», появилась Стрепетова со своей «провинциальной славой» огромного таланта, временами возвышавшегося до гениальности - до Дузе, до Сары Бернар... Появилась уже не первой молодости, с разбитыми нервами, такая невидная, некрасивая, маленькая, горбатенькая, больная, с очень тяжелым характером - такая восторженная, экзальтированная, подозрительная и капризная.
В репертуаре ее было несколько ролей, в которых она не имела себе соперниц. В «Грозе» она была поразительной Катериной. В потехинской пьесе «Около денег» она играла Степаниду - и как играла!..
Немало и других ролей с ярко выраженным трагическим характером и преимущественно из народной русской жизни Стрепетова играла как истинно великая артистка. В моей памяти осталась она несравненной, незабываемой Степанидой.
Пьеса Потехина написана хорошим языком. Драма Степаниды в ней нарастает естественно, неумолимо... «Рок» над Степанидой совершает свой путь с неизбежностью непредотвратимой.
И вот тут Стрепетова давала такой цельный, живой, привлекательный образ, что забыть его я не могу и за сорок лет, прошедших с тех пор. Пьеса благодаря Стрепетовой стала так называемым «гвоздем сезона». Народ на нее валом валил.
В Петербурге о Стрепетовой - Степаниде только и было разговору. С первого акта, где она появляется в своем черненьком, монашеском платьице, такая маленькая, худенькая, бледная, обреченная, с голосом, который «беду несет», - она завладевает зрителями до последнего, такого страшного, безумного момента. Она влюбляется в Капитона с такой силой искренности, что театр исчезает, зритель незаметно становится свидетелем подлинной житейской драмы. Он волнуется, трепещет, мучается, падает духом и отчаивается заодно с несчастной Степанидой, когда Степанида, обманутая, обезумевшая от горя и обиды, в порыве великой, охватившей ее больной мозг страсти поджигает избу своего обидчика и является перед отцом и семьей, а отец, срывая с нее платок, видит ее поседевшей за одну ночь.
Покаяние Степаниды перед народом. Звук ее голоса, простота, естественность - тот великий реализм, что бывает так редко, и даже у великих художников знали мы не так часто - вот этот реализм был у Стрепетовой в минуты ее высочайшего вдохновения. Вероломного любовника Капитона тогда хорошо играл умный, немного холодный Сазонов. Отличный комик того времени Арди играл Сережку: его пьяненькие вариации - «Хозяйнушка», «Хозяйнушка милый», «Хозяева вы наши» и проч. были неподражаемы.
Личное мое знакомство с Полиной Антипьевной Стрепетовой произошло у Ярошенок, на Сергиевской, - она бывала там часто, «отводила душу» в этой сочувствующей ей семье. Николай Александрович Ярошенко очень близко передал ее лицо, руки и что-то лишь недоглядел в ее фигуре в том портрете-характеристике, в «психологическом», так сказать, портрете, что находится в Третьяковской галерее.
Из своих личных воспоминаний о Стрепетовой вне сцены передам здесь следующий, характерный для нее эпизод.
Н.А.Ярошенко давно собирался побывать в Палестине. На эту поездку его подвигало не религиозное чувство - он не был человеком религиозным. Он хотел сделать какие-то этюды на месте для своей картины «Иуда», потом им написанной, успеха не имевшей и находящейся в Полтавском музее.
Настал день отъезда Николая Александровича. Ехал он через Европу, хотел быть в Италии, кажется, в Египте и потом в Иерусалиме.
Много друзей собралось на перроне Варшавской железной дороги. Николай Александрович был уже в отставке, носил штатское платье и никто бы не подумал, что этот элегантный господин в шляпе «a la Van Dyck» - вчерашний артиллерийский генерал. Он был в прекрасном настроении, мило шутил с собравшимися. Была тут и Полина Антипьевна Стрепетова, такая убогая, горбатенькая; она держалась ближе к Марии Павловне (супруге Николая Александровича), чувствуя себя около нее, около этой монументальной, доброй женщины, «как за каменной стеной».